Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Он никогда не пришёл бы сюда, если бы знал. Наверняка этоАсгерд показала ему нашу сосну. И, конечно, не стала рассказывать, как сиделаздесь со мной.
Сердце билось толчками, глухо и тяжело. Торгрим был хорошимохотником. Но я обошёл его так, что он не услышал. И зашагал домой напрямик.
Я до сих пор не знаю, что, собственно, я собирался сделатьили сказать… Я как раз застал мою Асгерд, когда она расчесала волосы костянымгребнем и прилаживала на лоб повязку, затканную серебром. Эту повязку я привёзей из Валланда.
Я встал против неё и стал на неё смотреть, и гребень замер унеё в руке. А рабыни, хлопотавшие у очага, переглянулись и выскочили за дверь.Я сказал:
– Сядь-ка со мной, Асгерд. Я хочу, чтобы ты села сомной, как ты это делала раньше.
Она села. Было похоже, она наконец-то меня испугалась. Явзял её руку и сказал:
– Когда Торгрим поступает как я, ему навряд ли кажется,будто он взял в руки лягушку.
Асгерд выдернула руку и отскочила прочь:
– Тебе-то что до этого, Эйрик сын Эгиля!
Я ответил:
– А то, что я тебя чаще вижу с ним, чем одну, и мне этомало нравится. Я ведь и сейчас знаю, куда ты собралась.
Асгерд не раздумывала долго:
– Торгрим скорее срубил бы мне голову, но не сталбегать за мной, как это делаешь ты.
Тогда я поднялся и пошёл прочь, потому что мне больше нечегобыло сказать моей Асгерд дочери Хальвдана сына Хёгни. Я не ощущал даже боли,только пустоту, как после голода зимой. Моя Сигюн не пожелала держать надо мнойчашу, и я не видел особенной разницы, куда идти.
Я пошёл к кораблю… Если есть на свете что-то надёжное, такэто корабль. Его прочная палуба не подведёт, не выскочит предательски из-подног. Я взошёл по еловым мосткам, и тяжёлая лодья чуть вздрогнула, узнав моишаги.
– Это я, – сказал я кораблю. Я сел на своё место истал смотреть на звёзды за бортом. Добрые жёны перевелись. Такие, какой моямать была для отца. Недаром он не смотрел на других. И потому был всегда такудачлив в походах, ведь она любила его и ждала!
А злую жену и брать незачем… Ведь не только от невесты можнодождаться, чтобы ей приглянулся другой.
Потом я подумал о завтрашнем дне и порадовался ему. Завтрабудут поставлены паруса, и мы с Торгримом пойдём на одном корабле, Асгерд же –на другом. И так будет каждый день до вечера, а когда мы минуем шхеры иначнется открытое море – подряд несколько дней.
А потом я приеду в Хьялтланд и обниму свою мать. И онаобнимет меня так же крепко, как я её, потому что у матери есть только тесыновья, которых она сама родила. И ей нету нужды смотреть в дверь, ожидая, нешагнёт ли к очагу ещё кто-нибудь, как Торгрим, из ниоткуда, из ночной мглы.
Ветер почти всегда дует над океаном…
Можно поставить парус, когда он тянет в борт или в корму. Иесли нет бури, сидеть почти без дела, пока кормщик не повернёт правило. Но есливетер стихает или становится встречным – тут уж не заскучаешь. Тут ужприходится грести и грести, сменяя друг друга на вёслах! Оттого у нас дажезимой не сходили с ладоней мозоли, твёрдые, точно край дубовой доски. И тяжелына мечах были руки, привыкшие к тяжести вёсел.
В том походе Эгир нас баловал. Ветер послушно натягивалпарус, пока не минула середина дороги. А потом, что редко бывает весной, в морепал штиль. И лишь мёртвая зыбь катилась да катилась из-за горизонта, баюкаякорабли…
Мы опустили мачты и уложили вдоль палуб, и вёслазаворочались в гребных люках, размеренно падая и поднимаясь, как крылья морскихптиц, неутомимых в полёте…
Ледяная вода ещё дышала из-за борта мертвенным холодом, и бродячиельдины показывались над круглыми спинами волн, но когда Торгрим сменял меня навесле и я ложился на палубу – палуба была тёплой от солнечных лучей.
Мой корабль нёс меня по морю…
Мы принадлежали друг другу, я и корабль. Я видел рождениемоего корабля, а он, возможно, увидит мою смерть. Я принял его, как принимаютребёнка, а он понесёт меня к Одину в Вальхаллу, когда настанет мой срок и ясвалюсь на его палубу, сражённый ударом копья…
Я лежал на тёплых досках, закинув за голову усталые руки, исмотрел на Торгрима, державшего весло. За краткое время похода он переменилсяедва ли не больше, чем за целую зиму. В нём поселилась какая-то тайная радость,и мне трудно было её объяснить. Сперва я решил, что он просто соскучился поморской работе и кораблю. Но нет. Он скорей походил на воина, который долго итрудно шёл к месту сражения – и наконец обогнул последний мыс и увидел врагапрямо перед собой…
Может, именно потому он перестал прятать свои рубцы. Онсидел на скамье голый по пояс. Тысячелетняя песня помогала гребцам наклонятьсянад вёслами и снова откидываться назад. Я смотрел на Торгрима и видел, чтожелезо тут начиналось прямо под кожей. Асгерд была всё-таки права, выбрав изнас двоих его, а не меня. Белые змеи плясали на широкой спине. Седеющая гриваспадала из-под повязки, и моя молодость не была большим достоинством сама посебе.
Ничего. Через двадцать зим я буду очень похож на него. Я этознал. А до тех пор я вполне проживу и без жены. И когда Торгрим отыщет своегонедруга, я сумею встать с ним плечом к плечу.
Скоро мы должны были прийти в Хьялтланд, на Острова, где былкурган отца и рядом мой дом, а на берегу ждала меня мать. Мы устроили привал наострове Медвежьем, последний привал на нашем пути. Этот остров был назван такиз-за белых медведей, которых, что ни год, приносили с севера плавучие льды.Вот и нынче на западном берегу прятался в скалах чудовищный зверь. Но наобширном острове хватало пищи для всех, страшный пришелец пока ни разу непотревожил ни людей, ни скотину, жители видели только следы его лап.
А ещё Медвежий был знаменит тем, что именно здесь мой отецоднажды сразился с оркнейским викингом, Сигвальди ярлом, и опрокинул его вжестоком бою. Как рассказывали, Сигвальди тоже любил здесь останавливаться инещадно обирал рыбаков, так что эти люди с тех пор всегда были приветливы и смоим отцом, и со мной.
На острове стоял всего один двор. Назывался он Котаруд –Двор Бедняка, потому что жили тут и впрямь небогато. Хозяин принял нас и собралугощение, хотя после зимы лишних припасов у него не осталось. В маленьком домене хватило лавок, чтобы уложить всех гостей, и мы легли спать как обычно впоходе – на кораблях. Хозяин сокрушался об этом, но я не был обижен. Тот, когоназывают морским конунгом, редко спит под закопчённой крышей и коротает вечер уочага!
Я проснулся, когда утреннее солнце только запрягало коней…Торгрим, лежавший рядом со мной, ворочался во сне и стонал. Я приподнялся налокте и внезапно ясно расслышал имя той, которую он звал к себе почти каждуюночь.
– Сольвейг, – шептал Торгрим. – Сольвейг…
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
