Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Ребенком Констанция любила часами сидеть в семейной библиотеке, склонившись над огромной красной книгой, украшенной черным с золотом заглавием «Чудеса Вселенной». В ней рассказывалось о природе, о науке, и она пестрела чудесными иллюстрациями, необычайно точными и реалистичными. «Невероятные ногти», «Татуированные жители островов», «Пушечное дерево». Сидя в просторном уютном отцовском кресле и греясь возле камина, Констанция с интересом и ужасом рассматривала страшных морских существ.
Она листала эту книгу столько раз, что теперь с легкостью могла представить каждое из этих существ: похожую на морскую змею рыбу с огромным ртом и извивающимся телом, свирепого кита, причудливую медузу под названием «португальский кораблик» с длиннющими щупальцами, от одного прикосновения которых наверняка можно взвыть от боли. Однако больше всего ее воображение поразили гигантские каракатицы. Одна из иллюстраций изображала громадного кальмара – морское существо с «присосками размером с кастрюльную крышку» атаковало корабль; на другой картинке мертвый кальмар обвивал деревянный столбик дряблыми щупальцами, покрытыми сотнями выпуклых глазков.
При одной мысли об этих существах Констанцию передернуло – они, конечно, не могут причинить вреда океаническому лайнеру, но что, если кто-то свалится за борт? Или «Париж», как в свое время «Лузитания», пойдет ко дну? Люди мгновенно окажутся в мире всех этих существ, промелькнула у нее в голове зловещая мысль, и Констанцию будто обожгло ледяной водой. В детстве родители изредка брали ее на берег, и вода Атлантического океана казалась ей тогда слишком холодной. Но если даже прибрежная вода Кейп-Кода казалась ей ледяной, что говорить о водах на такой немыслимой глубине посреди Атлантики?
Констанция налила себе из кувшина воды, сделала большой глоток и почувствовала, как холодная жидкость стекает по горлу в почти пустой желудок. Она села в кресло и попыталась отвлечься. Надо же, а ведь именно интерес к природе сыграл роль в ее благосклонности к Джорджу! Когда он за ней ухаживал, то часто во время прогулок по саду поверял ей тайны природы! Он мог случайно упомянуть, что у улиток есть крохотные зубы, или что стрекозы умеют летать взад-вперед, или что лишайник растет на северной стороне деревьев и служит природным компасом, или что вон та яркая звезда в небе – планета Марс… Констанция вздохнула. Как же так случилось, что Джордж посредством нескольких фактов покорил ее сердце? Неужели ей так отчаянно хотелось замуж? Может быть, после того как уехал Найджел, ей казалось, что Джордж – ее последний шанс? Да, что ни говори, чудеса Вселенной…
Констанция поставила на столик стакан с водой и взяла в руки «Загадочное происшествие в Стайлзе». Она дочитала роман еще утром, но пока не решила, какую надпись ей сделать, даря его Сержу. «На память о первом путешествии „Парижа“ от приятельницы Констанции»? Похоже на надпись школьницы. «Такому же страстному любителю детективов, как и я»? Слишком уж легкомысленно… Во время ужина она хотела подарить ему эту книгу на память о проведенных вместе днях (неужели прошло всего четыре?), но она так и не знала, что написать. Интересно, у него на уме романтический ужин? Или просто дружеский? Если бы она посмела в этой надписи выразить свои истинные чувства, она бы написала: «На память о моей несбыточной любви».
Когда в то утро Констанция лежала в постели и напевала «Лузитанию», она вдруг поняла, что влюблена в Сержа Шаброна. Сейчас с ней происходило то же самое, что в свое время, когда она познакомилась с Найджелом Уильямсом: в животе без конца что-то покалывало и она беспричинно заикалась. А главное, ее мысли, в каких бы направлениях они ни разбредались, всегда возвращались к нему. Но, несмотря на подобное состояние, Констанция знала, что о длительных отношениях с доктором не может быть речи, она ни за что не оставит своих дочерей. Кстати, не захватить ли с собой сегодня вечером семейные фотографии, чтобы Серж наконец узнал, что у нее есть муж и дети? Но тогда он решит, что она все это время его дурачила. И это его, вероятно, рассердит.
Констанция снова достала акварельные краски. Она открыла альбом с рисунком, начатым накануне, но после нескольких мазков недовольно поморщилась. Качка была такая, что она не могла провести ни одной ровной линии. К тому же рисунок получался какой-то детский.
Сами собой всплыли воспоминания о художниках, приятелях Фэйт. Констанция грустно вздохнула. Многие из них нарочно делали так, чтобы работы выходили далекими от реальности, – даже те, кто был по-настоящему одарен. Мишель, например, умел подмечать любую деталь: в кафе на салфетках он рисовал посетителей, и сходство было поразительным. Но когда он писал красками, из-под его кисти выходили какие-то странные измененные формы, сочетание цветов было самое что ни на есть нелепое, фигуры выглядели карикатурно…
Зачем он это делал? Почему намеренно писал не так, как надо, а с искажениями?
Фэйт и ее любовник-художник таскали ее по галереям, кафе и чужим квартиркам, таким же неухоженным, грязным, как и квартира ее сестры. Она видела, как Фэйт, не считая себя никому обязанной, делает все, что ей заблагорассудится.
Она же была послушной дочерью и всегда уважала желания своих далеко не идеальных родителей. В двадцать лет Констанция вышла замуж за приличного человека, и у нее началась серьезная, взрослая жизнь – она содержала в порядке дом, растила детей и тревожилась. Она видела, что ее сестра счастлива, и осознавала, что сама она такого счастья лишена, что в жизни ей чего-то недостает и что внутри у нее пустота. Однако то, что ее младшая сестра считает, будто она заслуживает свободу и счастье, приводило Констанцию в бешенство.
«Вернуться в Вустер? – изумленно повторяла Фэйт. – Для чего? Констанция, ты же прекрасно знаешь, что это не поможет. Нет, я остаюсь в Париже! – твердо заявила она. – Здесь для меня самое подходящее место».
Миссия Констанции, несомненно, провалилась – она вернется в Америку одна, и ей придется самой справляться с семейным кризисом. И как бы Констанция ни сердилась на Фэйт, она не могла не завидовать ее упрямству, смелости и легкомысленной убежденности в своей правоте. Как бы ей хотелось, чтобы у нее тоже хватило сил следовать своим наклонностям!
Констанция бросила взгляд на начатый ею рисунок и вдруг стала накладывать на него один длинный плоский мазок за другим, замазывая яркие краски рисунка до тех пор, пока вся страница не покрылась отталкивающим коричневым цветом. Констанция вырвала лист из альбома, скомкала его и бросила липкий комок в мусорную корзину. А потом, окрасив пальцы в алый, синий и желтый, выдавила из каждого тюбика краску и пустые тюбики вслед за рисунком отправила в мусорную корзину. Нет, живопись не ее удел.
* * *
– Пожалуйста, угощайтесь горячим шоколадом, – предложила Вера.
– Спасибо. Мне совсем немного, – ответила Эмма Рихтер.
Макса же гораздо больше интересовала игрушечная копилка, и он даже не поднял головы. Вера поставила копилку вместе со стопкой монет на письменный стол еще до прихода гостей. И Макс, едва вошел в каюту, сразу же принялся «кормить» собаку монетами.
Вера разлила какао по чашкам. Амандина с предельной осторожностью разнесла угощение и вернулась на свое место, в кресло возле Веры. Эмма и Амандина молча маленькими глотками отпивали какао, а Вера – она все еще ощущала жар – хотя и поднесла чашку к губам, не в силах была выпить ни глотка.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
