Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Был также «Особый отдел» в колчаковской контрразведке, его возглавлял еще один командир бывшего царского сыска полковник Еремин. Когда донской атаман Краснов в 1919 году еще не признал единой власти над собой Колчака с Деникиным и грезил идеей независимого государства казаков на Дону, в его «Донской армии» была своя контрразведка под началом полковника Добрынина – ее тоже можно числить по разряду белых контрразведывательных органов.
Была и «Государственная охрана» при недолгом режиме Комуча (эсеровского Комитета Учредительного собрания на Волге в 1918 году, затем слившегося с властью Колчака), ее возглавлял эсер из офицеров Климушкин. В «Государственной охране» комучевцев было что-то вроде отдела политической полиции под началом эсера Роговского, который заодно руководил и военным трибуналом «Народной армии» комучевцев. Эти недолгие контрразведывательные службы белых армий тоже не были в идеологическом плане однородны и тоже не избежали фракционной грызни. Так на востоке у Колчака возглавлявший контрразведку в 1-й Сибирской армии полковник Калашников оказался эсером и стал одним из главных инициаторов эсеровского заговора против Колчака в 1919 году. Так что советская ЧК в этом плане, в отличие от разрозненных и организационно не до конца сложившихся белых контрразведок, была гораздо более цельной и внутренне однородной.
Еще относительно боеспособная контрразведка сложилась на севере России в армии генерала Юденича, ее тоже возглавлял кадровый жандарм из царской еще охранки полковник Новгребельский. Во время наступления армии Юденича в 1919 году на Петроград Новгребельский из сотрудников своей контрразведки создал даже особую группу, которая на автомобилях должна была впереди наступающих войск проникнуть в город и захватить Смольный и здание Петроградской ЧК на Гороховой улице, не дав уйти от возмездия лидерам большевиков и чекистов. «Госохрану» комучевских эсеров, контрразведчиков Колчака и контрразведку Новгребельского у Юденича тоже упрекают в жестокостях по отношению к пленным большевикам и им сочувствующим.
В Северной области при режиме белого генерала Миллера была своя военная контрразведка и служба безопасности в тылу Северной армии – «Особая часть», ею руководил белый офицер Шабельский, позднее в эмиграции один из самых непримиримых кутеповских террористов из РОВСа. Это если не считать еще упомянутой уже контрразведки полковника Петрова в почти опереточном «Англо-славянском легионе» в Северной области. В других небольших белых армиях даже таких полупрофессиональных контрразведок создать не успели, разведку и контрразведку в них вели по необходимости прямо фронтовые части. И почти нигде в белом лагере не создали отдельного органа для ведения внешней разведки в тылу врага, у Колчака, Деникина и Юденича за эту деятельность по мере необходимости тоже отвечала белая контрразведка.
Вообще же давно не секрет, что киношно-литературный образ белогвардейца как ярого монархиста-черносотенца имеет мало общего с реальностью. И практически все руководство белых армий было в руках кадетов или эсеров, и само Белое движение в общей массе защищало Февральскую революцию, монархисты же среди его офицеров составляли меньшинство, зачастую даже подпольное и преследуемое самой контрразведкой белых. Речь, конечно, не о том, что монархисты могли бы зверствовать в сыске Белого движения, а эсеры с кадетами не могли бы – все могли это делать в те годы, чему масса примеров. Просто уже это рушит привычный для советской пропаганды образ белогвардейского карателя – монархиста и черносотенца. Зверства в белой контрразведке были, но как они значительны в свете противостоящего Белому делу «красного террора»?
Большая часть пыток и расстрелов большевиков и им сочувствующих осуществлена в стенах этих учреждений белых армий, особенно в дни, когда белый фронт уже отступал под ударами красных частей. Были и бессудные расстрелы, хотя в большинстве своем эти контрразведывательные службы производили по закону своего правительства только арест и следствие, предавая затем обвиняемых в руки военно-полевых судов, прав на бессудные расстрелы, подобные имеющимся с конца 1918 года у ВЧК, им никто никогда не давал. Военный трибунал у деникинцев или колчаковцев – это конечно же не суд присяжных с хорошими адвокатами и долгими речами в защиту обвиняемого, но это и не бойня ЧК по подвалам на основании декретов о «красном терроре» безо всякой судебной процедуры вообще. Были в белой контрразведке силовые методы допросов, не слишком удивительные для жестокой Гражданской войны, но опять же явно уступающие чекистскому набору таких средств. Были затопленные при отступлении баржи с комиссарами, но даже пленных комиссаров и командиров Красной армии эти белые контрразведчики временами годами держали в своих тюрьмах не расстреливая. В уходивших вместе с армией Колчака с Волги в Сибирь пресловутых «поездах смерти» с пленными большевиками был не самый гуманный режим содержания. Иные арестованные в них умирали в пути или были расстреляны охраной, но даже их все же везли за собой, а не расстреливали по чекистской моде при отступлении в темном подвале.
Сами большевики по свою сторону фронта это знали и разницу в действиях белой контрразведки и своей ЧК отлично осознавали. В 1920 году, когда в рассыпавшейся по России сети учреждений ЧК ежедневно процветали массовые пытки и расстрелы, советские газеты в Москве спокойно описывали «зверства белой контрразведки» – в тюрьмах занятого врангелевцами Крыма, оказывается, политзаключенные в знак протеста против грубой арестантской одежды и скудной пищи объявили голодовку. Уже этот факт красноречиво показывает разницу в подходах. О зверски сожженном в паровозной топке белыми из контрразведки партизане Лазо и двух его товарищах известно всем ходившим в свое время в советскую среднюю школу. А вот о том, что сотворили эту жестокость офицеры атамана Семенова в ответ на демонстративный расстрел ЧК весной 1920 года 120 пленных каппелевских офицеров, известно лишь немногим специалистам по истории той войны. Тогда же произошел известный кровавый эпизод на корабле «Ангара», который очень часто муссируется как доказательство зверства белой контрразведки и о котором ради беспристрастности было бы неправильно умолчать. В январе 1920 года колчаковцы уходили под натиском красных из Иркутска, где уже попал в ловушку сам адмирал Колчак, и контрразведчики увели с уходящим за Байкал отрядом полковника Скипетрова из тюрьмы три десятка ранее арестованных врагов: большевиков и левых эсеров. Везти их за Байкал показалось излишним, и на судне «Ангара» эти заложники были убиты и сброшены за борт в байкальские воды, в том числе и одна женщина среди них. Слов нет, здесь проявлены белыми контрразведчиками жестокость и полное беззаконие, от которого тогда брезгливо отвернулись и многие в белом лагере, обвиняя в этой расправе руководивших на «Ангаре» казнью полковника Скипетрова и начальника контрразведки атамана Семенова по имени Сипайло, а также присутствовавшего при расправе английского офицера-советника Гранта. Скипетрова даже в белом лагере потребовали тогда за эту акцию самосуда к ответу, и чехословацкие легионеры арестовали его для следствия, но рухнувший фронт освободил Скипетрова от ответственности и позволил ему в эшелоне тех же чехословаков бежать в эмиграцию. Но и здесь речь идет о конкретном случае, точно подсчитано даже число жертв на «Ангаре» – их было ровно 31 человек. Не стоит забывать, что в эти же дни красные части победно гнали вконец растрепанную армию Колчака на восток к Байкалу. И по всей огромной Сибири в полыньях на реках легко можно было увидеть трупы расстрелянных ЧК безо всякого суда колчаковских офицеров и солдат, и было их там не 31 человек, а просто без счета.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
