Правительства чаще всего относились к приватизации как к способу залатать дыры в государственных финансах. Министры, нуждавшиеся в средствах на дорогие сердцу проекты, на сокращение налогов или просто на покрытие бюджетного дефицита, рассматривали продажу ценных активов как простой и политически безопасный выход. Вопрос, что делать, когда активов на продажу не останется, откладывался до будущих времен.
В иных случаях, столкнувшись с необходимостью модернизации инфраструктуры, но не желая делать необходимые шаги для ее финансирования, например повышать налоги или увеличивать государственный долг, власти использовали приватизацию как способ переложить решение проблемы на плечи частного сектора. Приватизация системы водоснабжения в Великобритании, ставшая ответной мерой на требования Европейского союза об улучшении ее экологических и санитарных характеристик, – известный тому пример.
Экономисты, по крайней мере когда они были в трезвом уме и говорили искренне, все как один отвергали расхожие среди политиков доводы в пользу приватизации: что это источник легких денег для правительства и способ финансировать государственные инвестиции без увеличения долга.
Что касается первого пункта, один из базовых принципов экономической науки гласит, что стоимость капитального актива определяется потоком платежей или услуг, которые он приносит. Получение денег от продажи государственного актива сегодня влечет отказ от платежей, которые можно было бы иметь, сохраняя актив у государства в будущем. В мире, где и правительства, и рынки совершенные, издержки равняются выгодам, и приватизация ничего не поменяла бы. Как будет показано далее, реальность намного сложнее. Но все равно мысль, что продажа актива – источник легких денег, звучит глупо.
Менее очевидная разновидность той же самой ошибки основывается на предположении, что, обращаясь к частным инвесторам, правительство может раздвинуть долговые тиски и профинансировать нужные проекты. Опять-таки упускается из виду, что поток доходов (например, сборы от платных автодорог), которыми пытаются привлечь частных инвесторов, мог бы использоваться для обслуживания государственного долга. Чем чаще частные деньги начинают привлекаться для финансирования государственной инфраструктуры, тем меньше у правительств остается шансов инвестировать, не рискуя в конце концов навлечь на себя те же проблемы, которые возникли бы в случае увеличения долга. Как однажды высказались раздраженные секретари австралийского казначейства, путем приватизации и создания государственно-частного партнерства еще не была открыта ни одна новая жила для финансирования государственной инфраструктуры.
Приватизация способна принести чистую финансовую выгоду правительству, только если цена продажи актива превышает стоимость от дальнейшего владения им. Эта стоимость зависит от ожидаемого потока будущих доходов, который принесет актив. О том, как определять эту стоимость, единого мнения нет. Далее будет рассмотрено, каким образом здесь всплывают запутанные споры о риске и «загадке о премии по акциям».
Чаще всего экономисты обращают внимание на такую потенциальную выгоду от приватизации, как повышение конкуренции. Хотя твердокаменные рыночные либералы стоят на приватизации до конца, большинство экономистов, и в том числе часть рыночных либералов, считают, что, прежде чем приватизировать, можно попробовать разделить государственное предприятие и лишить его монопольных привилегий. Но поскольку такая мера неизбежно ведет к снижению цены размещения и, как следствие, сужает для действующего менеджмента перспективы обогащения, чаще всего она не проходит. Переходя от рассмотрения чисто структурных изменений такого рода, экономисты отмечали, что важна не столько форма собственности, сколько модель управления предприятием.
При этом утвердилась точка зрения, что при должном регулировании и проведении конкурентной политики не должно быть особой разницы, в каких руках – государственных или частных – находится предприятие. По этой логике получалось, что при более высокой эффективности управления в частных фирмах предпочтение всегда следует отдавать приватизации, если только она не угрожает конкуренции.
Широкий ассортимент доводов о необходимости приватизации звучал из уст представителей самых разных политических сил. Но у всех конкурирующих объяснений есть одна общая черта: общество всегда остается в чистом выигрыше от перехода предприятия из владения государства к частным лицам. Некоторые сторонники приватизации, в первую очередь представители финансового сектора, рассчитывают воспользоваться этими выгодами для себя. Другие же, в том числе многие политики, надеются, что выгоды послужат чистому увеличению благосостояния государственного сектора. Третьи, включая экономистов, надеются на снижение цен для потребителей. Но за разногласиями о том, кому должны достаться выгоды, скрывается единство мнений о наличии пирога, подлежащего разделу.
Тезис о том, что приватизация во всех случаях означает чистую общественную выгоду, не всегда озвучивался в явном виде, но всегда присутствовал в качестве общей отправной точки для дискуссий об экономических реформах в эпоху рыночного либерализма. Поэтому важно разобраться, что же означает этот тезис.
Рынки, правительства и эффективность
После того как всяческие ошибочные аргументы в пользу приватизации разоблачены, центральное звено всей идеологии приватизации предстает в своей простоте. Остается тезис о том, что экономика, где все главные решения об инвестициях, найме работников и производстве принимаются частными фирмами, превосходит смешанную экономику, в которой правительства имеют большой вес в таких решениях. Это означает, что достаточно сделать фирмы частными и позволить им свободно конкурировать в открытой борьбе, и их стоимость обязательно вырастет.
Если гипотеза эффективного рынка, гласящая, что рынок всегда лучше альтернативных институтов, – это кнут, которым рыночные либералы стегают своих оппонентов, то доводы о приватизации – это пряник, сулящий улучшение экономических результатов как непременное свойство частной собственности. В своей наиболее сильной форме идеология приватизации заявляет, что частные фирмы выигрывают у государства в производстве абсолютно всех видов товаров и услуг – даже тех, которые традиционно финансировались и производились государственным сектором, таких как образование. В этом утверждении есть краткосрочная составляющая – частные предприятия работают с меньшими издержками, чем их государственные конкуренты, – а также долгосрочная – приватизация улучшает инвестиционные решения.
В краткосрочной перспективе частные предприятия всегда более эффективны, чем соответствующие государственные, потому что частная собственность создает стимулы. Не вдаваясь в детали, это утверждение верно лишь постольку, поскольку прибыльность служит хорошим индикатором эффективности, что маловероятно при наличии серьезных провалов рынка. Частные фирмы управляются менеджерами, которые могут нести, а могут и не нести ответственность перед акционерами. В общем, благосостояние и менеджеров, и акционеров тесно связано с повышением прибыльности, но для акционеров эта связь более прямая.
Иначе обстоит дело с государственными предприятиями, которые подотчетны правительству и опосредованно каждой из групп, на запросы которой правительство должно отвечать. При наличии провалов рынка такая подотчетность может приносить выгоды, поскольку государственные предприятия в большей степени нацелены на положительные результаты для всего общества – даже за счет прибыльности. Однако если провалы рынка незначительны, система подотчетности может тормозить эффективные решения. Как было отмечено в 1970-е годы теоретиками общественного выбора, подотчетность может быть использована группами интересов как предлог для получения привилегий, таких как более высокая оплата труда для состоящих в профсоюзе рабочих или более высокое качество обслуживания для политически значимых клиентов.
