– Не полагает, а точно знает. Методика отработана. А чтобы было понятнее, знайте: перед вами человек, который снял с трассы четыре звездных. Вы – пятые.
Тарас говорил не без гордости, но капитана мало интересовали достижения кадета. Другое его интересовало.
– Пятые? А кого уже сняли?
– Я снимал десятую, двадцать седьмую, тридцать седьмую и сорок четвертую.
– Десятую? Которую вел Харченко?
– Нет, – помотал головой Тарас. – Харченко повел двенадцатую. Спустя девять лет после вашего старта.
К тому моменту «Форвард» уже разогнался и утратил связь с Землей. Значит, что-то изменилось, и Харченко не попал в десятую. «Впрочем – о чем я? Отвлекаюсь…» – подумал капитан.
– А что, – осторожно поинтересовался Маврин. – Сальсапарелла еще не изучена?
Тарас помотал головой, так что рыжая его шевелюра заволновалась, как трава на ветру.
– Нет, конечно. Когда? Мы строим новые звездолеты всего четыре года, и первая программа, которую утвердили к выполнению в совете космогации, – это программа снятия звездных экспедиций с досветовых кораблей. К тому же на Земле не хватает космонавтов. Они все в космосе, в звездных. Я курсант, и первый выпуск в нашей школе только в этом году. Через пару месяцев. Собственно, я буду в первом выпуске, а сейчас у курсантов практика. Очень интересная практика!
Тарас расплылся в улыбке.
– И, кстати, – добавил он вскользь. – Никто не строил у Сальсапареллы искусственных планет, а в Вологде не создавал музея. И бюро Вечной Памяти у нас нет.
Восьмая звездная пораженно замерла. Восьмая звездная затаила дыхание, так что стало отчетливо слышно тикание сильдокорректора. Семеро из восьмой звездной дружно поглядели на ошеломленного Самарина, а ошеломленный Самарин – на своих коллег.
А Тарас громко и заливисто расхохотался. И пояснил:
– Нет, не думайте, что мы научились читать мысли. Просто все космонавты очень любят эту книгу. И десятая, и двадцать седьмая, и сорок четвертая.
И мы ее тоже любим. Не слишком странно, правда ведь?
