Стоя под душем, Ксения услышала, как Михаил включил музыку. Его тень то и дело мелькала в матовом стекле двери. Наверное, он все-таки решил соорудить что-то наподобие легкого ужина. Ксения поморщилась: ее стошнит от одного вида бутылки с шампанским. Запах этого напитка вызывает у нее ужасные воспоминания. Никто не сможет заставить ее даже пригубить его.
В последний раз посмотрев на себя в зеркало, Ксения обмотала полотенце вокруг тела. Получилось что-то вроде махрового платьица без плечиков. Нужно было выбираться из ванны, потому что Ксения понимала — ее пребывание за закрытой дверью затянулось.
— Вот и я, — тихо сказала она, от волнения переходя на шепот.
Михаил сидел на диване, откупоривая бутылку запотевшего шампанского, когда Ксения возникла на пороге комнаты. Она выглядела еще красивее, чем раньше, но показывать свое восхищение он считал неуместным. Кажется, ни ей, ни ему не нужны сильные чувства. Вдруг он увидел, как побледнели ее только что румяные щеки, а в глазах появился ужас.
— Не надо, — взмолилась она, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Полированный стол с застывшими лужами, белый налет порошка, рассыпанного по поверхности, валяется на ворсистом ковре… — Не надо шампанского.
— Как скажешь, — Михаил быстро поднялся и поставил его в бар. — Может, что-нибудь другое?
— Достань коньяк, — увидев несколько бутылок, предложила Ксения. — Я вообще не пью.
— Я тоже, но сегодня хочется. Может, хорошей водки?
— Мне все равно.
— Тогда водка, — Михаил вышел из комнаты и вскоре вернулся с бутылкой охлажденной «Смирновки». Она сразу запотела и приобрела такой же вид, как в рекламных роликах. Быстро добавив к бокалам рюмки, Михаил налил себе «Смирновки» и вопросительно посмотрел на Ксению: — Составишь компанию? Я умею делать отличную «кровавую Мэри». Когда-то это был мой любимый коктейль. Сделать тебе?
— Разумеется, — в мягком крессе, куда ее усадил Михаил, она немного расслабилась. Сам он сел на краешек дивана напротив и обвел рукой сервированный на скорую руку стол. — Прошу. Холостяцкая закуска, но от этого не менее вкусная.
Впервые за много дней Ксения почувствовала, что голодна. Во рту вдруг образовалось такое количество слюны, что пришлось проглатывать ее за несколько приемов, чтобы не получилось слишком громко и явно. Балык, сыр, бутерброды с черной икрой, аппетитно пахнущие соленые огурчики, тонко нарезанный батон и огромные маслины.
— Неужели я хочу есть? — изумленно произнесла Ксения, принимая из рук Михаила бутерброд с икрой.
— А обычно как бывает? — улыбнулся он.
— Обычно?.. Не знаю, — рассеянно ответила Ксения. — Предупреждаю: я быстро хмелею.
— Тогда не будем злоупотреблять.
— Не будем, но еще от одной рюмки я не откажусь.
— За что выпьем? — Михаил выполнил просьбу Ксении, пристально глядя на нее.
— Не знаю. Я не мастер на тосты.
— Я тоже.
— Тогда выпьем молча, вспоминая тех, кого не будет с нами за столом никогда… — Ксения увидела, как задрожала хрустальная рюмка в ее пальцах и поспешила выпить ее содержимое. Михаил пригубил бокал с минеральной водой и, опершись о высокую спинку дивана, не притронулся к еде. Он вопросительно смотрел на Ксению. — Что? Что-то не так?
— Все в порядке. Необычный тост.
— Мы ведь не будем сейчас пускаться в долгие объяснения. Извини, если я ломаю твои планы, но сеанса психоанализа не будет. Чтобы открывать душу, ее нужно иметь.
— Даже так?
— Представь себе.
— Хорошо, — согласился Михаил, продолжая разглядывать свою гостью. Молчание затягивалось.
— Что? Что такое? Я не могу есть, когда на меня так пристально смотрят.
— Извини, извини. Я не могу удержаться — любуюсь тобой. Ты такая красивая. Интересно, как это — быть красивой?
— Пустое, — накалывая маслину, ответила Ксения.
— Не верю. Я вот всегда знал, что природа в этом плане меня обделила. И мне всегда хотелось хоть на пять минут побывать на месте писаного красавца.
— Для мужчин существуют другие эталоны красоты.
— Не рассказывай, — отмахнулся Михаил, доливая в бокалы минеральную воду.
— Правда, только какое тебе дело до моего мнения? Спроси лучше у тех, с кем тебе приходится общаться чаще, тех, кто принадлежит к твоему кругу.
— Меня редко интересует чье-то мнение, — заметил Михаил.
— Отчего?
— Есть только один человек, к словам которого я могу прислушаться. Иногда жалею, что не сразу следовал его советам. Такой уж я. Принимаю решения сам, чтобы не иметь возможности обвинять в своих неудачах других.
— Зато когда все удалось, все лавры твои и только твои!
— Точно! — засмеялся Михаил.
— Вот в этом мы сходимся.
— Видишь, прошло не так много времени, а мы уже нашли что-то общее, — серьезно сказал Михаил, снова наполняя рюмку Ксении коктейлем.
— Кажется, мы отклонились от курса.
— Нет, все идет как надо.
— У тебя оказывается все по сценарию, — Ксения почувствовала, как легкий хмель распространяется внутри, приятно согревая, расслабляя.
Ей нравилось это состояние, когда не нужно контролировать каждое движение, следить за прической, подкрашивать губы. У Риты это называлось «сохранять товарный вид». Ксения еще больше утонула в кресле и усмехнулась кончиками губ: сколько еще она будет вспоминать циничные прибаутки подруги? Наверное, долго, очень долго. И со временем найдет, что в них было гораздо больше здравого смысла, чем это казалось раньше. Ксения попыталась стряхнуть с себя снова наступающее прошлое, но оно было сильнее. Закрыв лицо руками, Ксения тихо заплакала.
Михаил поднялся и, подойдя к ней сзади, прижал кажущиеся холодными ладони к ее щекам. Потом погладил по голове. В его прикосновениях было столько нежности, что Ксения из чувства благодарности к нему и жалости к себе расплакалась еще сильнее. Потом она не заметила, как поднялась и оказалась лицом к лицу с Михаилом. Сквозь слезы она видела только его серо-голубые глаза, смотревшие на нее с нескрываемым восхищением.
— Не плачь, — тихо попросил он, осторожно проведя кончиком пальца по ее дрожащим губам. — Если хочешь, я сейчас отвезу тебя домой. Только не плачь, пожалуйста.
Ксения, всхлипывая, улыбнулась. Она поняла, что он принял ее слезы на свой счет. Он не поверил ей, ведь не может продажная девка, какой она себя описала, так себя вести. В какой-то момент ей показалось, что она действительно чиста и невинна, а Михаил — первый мужчина, который оказался в плену ее прелестей. Но самообман — вещь неблагодарная. Чем больше в него веришь, тем труднее смотреть в глаза реальности. Вытерев слезы, Ксения позволила себе прижаться к Михаилу. Она обняла его, уткнулась лицом в грудь. И хотя он был совсем ненамного выше ее ростом, сейчас это не имело значения. Ксения почувствовала, что это и есть то мгновение счастья, пусть не абсолютного, едва позволившего прикоснуться к себе, надуманного. Она ощущала себя в безопасности, и ни прошлое, ни будущее сейчас не имели никакого значения. Было так спокойно и хотелось остановить время — ведь все, что будет после, не сможет сравниться по накалу чувств с этим мгновением. Ксении казалось, что и Михаил ощущает нечто подобное.
