Зачем я только его встретила.
Я не то имела в виду. Как можно! Знаю, что сделала бы то же самое, все равно села бы в тот поезд. Даже когда я встретилась с ним глазами в комнате для интервью, было слишком поздно. Я считала себя такой умной. Избранной. Такой недоступной. И до сих пор меня преследует лишь его тень, но не он сам. Он завернулся в мое полотенце, я надела его джемпер. Мы оба мокрые от любви. Но я по-прежнему держу себя в руках.
О, я только так думаю.
Я его бросила, не он от меня ушел. Он не знает, что я чувствую. Он не знает, как это больно.
Только я это знаю.
Звонит телефон, нарушая тишину уединения. Я кидаюсь к нему. Это Джош, догадываюсь я еще до того, как сняла трубку.
– Как все прошло? – Я до смешного любопытна, потому что мне не терпится избавиться от собственной апатии.
– Ужасно, – стонет он.
– Она очень переживала?
– Она плакала. – Джош расстроен, но втайне ликует.
– Да-а.
– Тяжелее бросать самому, чем быть брошенным. – Сомневаюсь, что он действительно так думает.
– Мне трудно судить, – напоминаю я.
– Конечно. Тебя никогда не бросали.
– Какой смысл быть вместе, если потом тебя бросят? – с вызовом говорю я, чтобы ободрить себя. Не хочу об этом думать. Джошу я не рассказала о своих чувствах к Даррену. Джош считает Даррена еще одной моей короткой и ничего не значащей любовной историей. Я не могу рассказать ему о своем чувстве, потому что если заговорю, то оно совсем завладеет мной. Я должна забыть о Даррене. Должна.
– Что ты ей сказал?
– Ну, что всегда говорят в таких случаях.
– Что это не любовь?
– Да, – радостно соглашается он.
Я люблю Джоша, но сейчас он меня злит. Я вздыхаю, думая о всех женщинах, которые когда-нибудь плакали, услышав «это не любовь». Почему мужчины понимают это только после того, как наденут презерватив?
– Я знаю, о чем ты, но я правда не хотел сделать ей больно.
Я смягчаюсь. В конце концов, я знала его еще тогда, когда он играл с Экш Мэн, а я с куклой Синди. Теперь мы совершаем другой цикл, и я не могу от него отречься.
Он рассказывает, как все произошло. Получилось довольно коротко, но он же не женщина! Если бы Иззи стала рассказывать мне о том, что бросает какого-нибудь парня, мы бы могли обсуждать это часами. Начали бы с описания того, как оба были одеты. Обсудили бы место, выбранное для объяснения. Очень важно правильно выбрать место. Хорошо делать это у него дома – ведь уходишь ты, и ему не придется спотыкаясь идти домой, ослепнув от слез. Еще можно на нейтральной территории, например, в баре или в гостях. Только не у его матери. Она тебя просто не поймет. И ни в коем случае не у тебя дома. Он не захочет уйти, доказывая, что сумеет добиться твоей любви. Но так не бывает. Вызывать полицию не советую. Я знаю точно – сама так делала. Словом, если бы на месте Джоша была Иззи, все было бы по-другому. Иззи все бы мне рассказала. Она то и дело вставляла бы: «он говорит…», «а я ему…», «у него был такой вид…».
Как бы мы ни были близки, у Джоша слишком много Y-хромосом. Он дает понять, что ему неинтересно и тяжело об этом говорить, и уходит от расспросов, предложив встретиться.
– Приезжай к десяти.
Конечно. Ради него я прошла бы по горячим углям.
Джошу нравится думать, что он живет в Ислингтоне, но на самом деле он живет на Кингс-Кросс в квартире на первом этаже, которую можно назвать «типично мужским жильем». До тридцати лет Джош отказывался тратить деньги на хорошую мебель, чистоту и комфорт. Он жил в грязи и убожестве, которых будто бы не замечал, и часто шутил, что мерзость и разврат его лучшие друзья. И порой бывало непонятно, что он имеет в виду: свою домашнюю обстановку или нас с Иззи. Джош мыл посуду только тогда, когда в магазине на углу кончались бумажные тарелки, и менял постельное белье не чаще, чем женщин. Его ванная не знала «Аякса», «Джифа» или «Доместоса»: Джош был убежден, что все это названия греческих островов. Всю мебель подарила ему моя мама – те вещи, что не влезли в ее домик. Этот хаос был вызван не бедностью, а мужской неопрятно-стью, и она так же необъяснима, как и то, что когда мужчина начинает заниматься своим домом (когда ему стукнет тридцать или когда он женится, одно из двух), он прячет прежнее убожество под синим цветом.
Синие стены и кафель, синие ткани, синие посуда, приборы, туалетная бумага, салфетки и кольца для салфеток (которые они используют только один раз – когда отмечают свое тридцатилетие), синий диван, кровать и постельное белье, синий совок для мусора и швабра, и наконец, синяя зубная щетка. Когда мы с Иззи приезжали к Джошу во время ремонта, то старались не задерживаться надолго: казалось, если хоть немного задержаться, то и тебя выкрасят в синий цвет.
Я вхожу в его квартиру и прикидываю, что если добавить немного желтого в холле или темно-красного в гостиной, то будет, в общем, приемлемо.
– Джош, что это у тебя так темно? – спрашиваю я, включая свет. И смеюсь. – А, ты зажег свечи. Развлекавшься в стиле друидов, занимаешься самобичеванием? – Целую его в лоб и многозначительно показываю на бутылку, которую принесла. – Это «Шато ла Круа де Мю-ше». Берегла ее для особого случая, но не знаю, когда он представится, и решила все переиграть.
Иду на кухню, чтобы достать стаканы, и натыкаюсь на огромный букет.
– Для кого эти цветы, или, может, от кого? Господи, Джош, это больше похоже на сцену обольщения, чем на сцену расставания. – Тут меня осеняет: – Неужели она подарила их тебе перед тем как ты ее бросил? – Меня поражает глупость некоторых женщин. – И ты их взял? – И удивляет черствость большинства мужчин. – Негодяй.
Я улыбаюсь. Джош знает, что я шучу. Он не отвечает, а берет вино, которое я ему протягиваю, и звенит бокалами. Я продолжаю болтать, довольная, что есть с кем пообщаться. Но Джош не в лучшей форме.
– Господи, сегодня мне было так одиноко, – откровенничаю я.
– Да?
– Не делай вид, что тебе это не нравится. Ты знаешь, что вы с Иззи мне необходимы, и не нужно мне это доказывать, так вот исчезая. Меня стали посещать всякие глупые мысли, я даже мечтала, чтобы меня кто-нибудь пригласил на свадьбу. Представляешь, какой ужас?
Джош сияет:
– Правда?
– Что?
– Что ты мечтала, чтобы тебя пригласили на свадьбу?
– Если бы в эти выходные мне приходилось выбирать между свадьбой и поеданием кокосовых хлопьев прямо из коробки, то я бы предпочла свадьбу. – Я хлопаю по дивану рядом с собой, приглашая его. – Садись, расскажи мне подробно, как ты отделался от Джейн. Эй, ты что такой грустный? Жалеешь?
– Нет. – Он решительно качает головой. Да он же расстроен!
– Тогда в чем дело? Господи, Джош, ты что, заболел? – Я вдруг пугаюсь.
