– Все это излишняя осторожность. Этот доктор – шарлатан. Я прекрасно себя чувствую и не нуждаюсь в столь пристальном внимании с вашей стороны, будто бы вот-вот испущу последний вздох.
– Вы чуть было не утонули сегодня, ваша светлость, – заметил лорд Олбрайт. Скрестив на груди руки, он стоял у ее кровати. – Вам требуется покой и отдых, чтобы вновь набраться сил. И если вы отказываетесь выполнять указания доктора, уверяю вас, я не остановлюсь ни перед чем и прикажу вашим слугам привязать вас к кровати.
Еще раз недовольно фыркнув, герцогиня закончила пререкания. Это служило доказательством тому, что она все-таки, несмотря на внешнюю браваду, была по-настоящему утомлена.
Эйми сидела возле кровати герцогини и с тревогой всматривалась в ее черты. Это чудо, что старушка выжила после всего! Ей придется долго восстанавливаться. Она выглядела очень уставшей и ослабленной. Кожа была бледной, под глазами залегли темные тени.
Заметив на себе обеспокоенный взгляд Эйми, Теодосия прошептала:
– Не волнуйся так, дитя мое. Энергии и жизненных сил во мне больше, чем кажется на первый взгляд. И вообще мы забыли о том, что я не одна сегодня пострадала.
– Теодосия права, дорогая. – Обогнув кровать, отец подошел к дочери. – В последнее время тебе пришлось нелегко, доктор сказал, что и тебе требуется покой. Когда я думаю обо всем, что тебе пришлось пережить…
– Папа, я в порядке. – Эйми кинула на него ободряющий взгляд. – На самом деле все уже позади.
– Однако нам пора идти, – сказала Мора, неохотно поднимаясь со стула. – Теодосии нужно поспать, а нам…
– Пожалуйста, подождите, – остановила ее герцогиня просящим жестом и села в кровати с расторопностью, несвойственной слабому человеку. – Прежде чем вы уйдете, я должна дать некие объяснения. И я… я должна извиниться.
Джиллиан, сидевшая на краю кровати, осторожно уложила герцогиню на подушки.
– Не говорите глупостей. Вам не за что извиняться.
– Нет, есть. Я должна была давно рассказать о том, что связывало Элиз с моим мужем, но… – Пожилая дама запнулась, прикусила губу и сделала глубокий вздох, прежде чем продолжить сдавленным тоном: – Год спустя после смерти его первой жены у него был роман с молодой служанкой. Я не оправдываю его поступок. Он был намного старше этой девушки и отлично знал, что обманывать скверно, но Рэндалл тогда жил в глубокой печали, и, как я думаю, любовь молоденькой девочки на какое-то время смягчила его страдания.
Эйми чувствовала, как рука отца крепче сжала ее плечо.
– Пока она не забеременела, – закончил вместо Теодосии он.
Герцогине оставалось только печальным кивком подтвердить его правоту.
– Рэндалл был готов заботиться о ребенке, но девушка не позволяла ему. Может быть, она думала, что он отберет у нее девочку, или просто чего-то испугалась, уж не знаю, но по какой-то причине однажды она просто исчезла. Годами он искал ее всеми возможными способами. Даже после женитьбы на мне он продолжал искать, прочесывая всю Англию вдоль и поперек и нанимая сыщиков. Настал момент, когда он, отчаявшись, уже перестал надеяться отыскать ее, и тут объявился один из сыщиков и сообщил, что девочка умерла в младенчестве. – На мгновение герцогиня склонила голову, а когда снова подняла ее, в глазах стояли слезы. – Но оказалось, что ребенка отдали в приют. Когда девочка выросла, она покинула приют и подалась в актрисы, а позже стала маркизой Олбрайт.
– Мама, – едва слышно прошептала Эйми.
– Да. Можете себе представить шок Рэндалла, когда он узнал правду. Он не знал, что делать, к кому пойти. И тут-то он доверился мне. Муж попросил меня подружиться с Элиз, взять ее под свое покровительство и, насколько возможно, облегчить ее вхождение в общество, пока он не решит, как лучше все устроить.
– Но почему он просто не сказал маме, что приходится ей отцом? – спросила Мора. – Она ведь имела право знать.
Теодосия робко улыбнулась ей в ответ:
– Конечно, моя дорогая, но он не хотел одним жестом перечеркнуть ее привычную жизнь, внести в нее смуту. Элиз выросла без отца, и, думаю, он боялся, что она обидится на него, не захочет с ним общаться. – Слеза сорвалась и побежала по морщинистой щеке пожилой дамы. – А потом он так серьезно заболел, и все само собой отошло на второй план. Очевидно, он хотел признать Элиз, рассказать, что он ее отец… Он совершил ошибку, когда рассказал об Элиз Уоррену… – Герцогиня запнулась.
Не в силах больше этого выносить, Эйми встала и обняла пожилую даму.
– Вы не должны так огорчаться из-за него, – сказала она, сама едва сдерживая слезы. – Вашей вины в случившемся нет.
– Есть, – настаивала преисполненная раскаянием герцогиня. – Будь я с самого начала честна, то могла бы предупредить гибель если не Рэндалла, то по крайней мере Элиз. Я знала, что что-то не то творится с Уорреном, но никогда и представить не могла, что он окажется чудовищем, способным убить отца и сестру. Как я могла приютить такого зверски жестокого человека под своей крышей и даже не подозревать об этом?
– Никто из нас не подозревал об этом, ваша светлость, – напомнил маркиз. – Он с легкостью вводил людей в заблуждение. Включая мою семью.
Теодосия чуть отстранила Эйми и внимательным взглядом обвела трех сестер:
– Могу ли я когда-нибудь рассчитывать на прощение? Мне казалось, я поступаю правильно и являюсь образцом хорошей жены, сохраняя тайну Рэндалла. Но сейчас я понимаю, что, как только он умер, должна была все рассказать Элиз. Ваша мать была мне самым близким другом, и мне бы хотелось, чтобы вы никогда в этом не сомневались.
Эйми ответила за всех:
– Конечно же, мы прощаем вас. Мы любим вас и знаем, что любимы вами. Это самое главное.
Герцогиня перевела взгляд на лорда Олбрайта:
– А ты, Филипп?
Он долго молчал, прежде чем ответить:
– Ваша светлость, вы так много сделали для нашей семьи. Если бы сейчас здесь оказалась Элиз, она бы, не раздумывая ни секунды, простила вас. Как же я могу поступить иначе?
Теодосия улыбалась, а в глазах у нее стояли слезы благодарности.
– Теперь, я думаю, самое время нам откланяться, – объявил маркиз, кивая в сторону двери. – Уже далеко за полночь.
Сестры, вежливо подчинившись воле отца, одна за другой пожелали герцогине спокойной ночи. Эйми тоже наклонилась к Теодосии, поцеловала ее и прошептала:
– Мы любим вас, бабушка.
Глаза герцогини вновь наполнились слезами, но только на этот раз это были светлые слезы радости.
Войдя в коридор, четверка семейства Давентри, не нарушая тишины, направилась в сторону лестницы. Шагая бок о бок, каждый молча обдумывал события сегодняшнего дня.
– Папа, ты на самом деле думаешь, что все наконец-то закончилось? – спросила Мора, когда они спускались по ступеням. – На этот раз навсегда?
