Глава XXXI
Кэйт сидела за столиком у окна в «Челси Китчен» и играла вилкой — то положит ее, то снова возьмет, то поставит вверх тормашками, то коснется зубцами стакана с водой, тарелки и даже смятой салфетки. Ей было неуютно в ресторане, но она решила сделать это в публичном месте. Так поступают мужчины, вспомнила она и подумала о Стивене. Вероятно, они просто боятся сцен. Кэйт понимала, что с Майклом такой поворот маловероятен, и тем не менее не представляла, как можно завести подобный разговор у нее в квартире, а потом попросить его покинуть ее дом. После вчерашнего приема с подарками она с полной ясностью утвердилась в том, что Майкл был вовсе не для нее. И вот сегодня она попросила его о встрече здесь, чтобы избежать затяжного бессмысленного разговора, которого было бы не избежать, если бы они шли пешком.
Рядом на полу стояла большая коричневая сумка из «Блумингдэйла». Заставив себя положить вилку на стол, она принялась той же рукой проверять, на месте ли сумка, как будто кто-нибудь мог бы покуситься на шорты и спортивные носки, бритву, туалетные принадлежности да старый галстук, который Майкл забыл в ее доме. Она вытерла руки салфеткой, удивившись тому, какими они были потными. По правде, у нее было мало опыта для того, чтобы выступать в качестве инициатора разрыва.
Когда подошел официант, Кэйт спросила водки со льдом. Обычно она не пила крепких напитков, а если пила, то, как правило, только «космополитан», напиток, который был когда-то в моде и который ей все еще нравился. Сегодня, однако, ей нужна была небольшая встряска. Она вспомнила фразу, которую говаривал ее отец — «смелость во хмелю», — и впервые по-настоящему поняла ее смысл. Ей сейчас необходима смелость, во хмелю или нет.
Когда официант вернулся с заказом, она выпила водку в два долгих глотка, почти не вздохнув между ними. Лишь потом она поняла, что не хочет, чтобы Майкл видел ее пьющей, и он не должен почувствовать запах алкоголя от нее. Почему? Это всегда создавало некоторую напряженность между ними. Хотя он никогда не запугивал ее и не пытался заставить измениться, Кэйт понимала, что с ним ей постоянно приходилось соблюдать осторожность. Она не была уверена в том, что именно под влиянием его индивидуальности была вынуждена во многом держать себя в узде. Наверное, это было не так. Скорее, его академические замашки и благополучное провинциальное прошлое пробуждали в ней чувство неполноценности. А может, они оба побаивались близости. Но, как бы то ни было, Кэйт чувствовала: что-то неполноценное, что-то непрочное было в их отношениях.
Она махнула официанту, и он ждал этого.
— Вам принести еще? — спросил он, явно принимая ее за любительницу выпить, но она покачала головой. Потом она взяла кусок чесночного хлеба из корзинки на столе: лучше пахнуть чесноком, чем водкой. Люди ошибаются, думая, что вы не сможете заметить разницу по их дыханию, но Кэйт всегда определяла, возможно, из-за отца.
Она жевала хлеб и смотрела в окно. После полудня на Восемнадцатой Западной улице было немного народа. Она думала о том, куда мог направляться черноволосый мужчина с окрашенными красным кончиками волос, и была ли женщина, одетая в подделку от «Шанель» и выглядевшая как брокер конторы по продаже недвижимости, брокером на самом деле. Кэйт вздохнула. По всей видимости, она никогда не сможет купить квартиру или собственный дом. Здесь, в Манхэттэне, это было сложно даже для пары, одинокому же человеку — просто нереально.
У нее нет собственного дома, нет планов на лето, и вскоре в ее жизни не будет и мужчины.
Кэйт выпила глоток воды и взглянула в окно. Был сырой день, и, хотя мелкий дождь на время прекратился, все блестело: грузовики, такси и даже тротуары и здания напротив. Она любила Манхэттэн, и этот простой серебристый пейзаж за окном действовал на нее успокаивающе. Смогла бы она уехать отсюда в Остин или куда-то еще?
С другой стороны, она могла просто сойти с ума. Помимо всех этих Арни, Джонни, Эдди и прочих из Бруклина, казалось, больше не было кандидатов в мужья. Рита и все ее манхэттэнские подруги жаловались, что здешние мужчины были игроками либо невротиками, либо страдали фобией к любым обязательствам. Она вновь вспомнила Стивена и ту боль, которую он ей оставил недолго после разрыва. Сегодняшний разговор с Майклом не связан с тем, что она вскоре встретится со Стивеном. Стивен ушел из ее жизни, хотя она и чувствовала легкое волнение — отзвук прошлого — при мысли о встрече с ним. Было бы интересно взглянуть на него, поговорить — и при этом ничего не чувствовать. Кэйт надеялась, что ей удастся это. Она посмотрела вниз и заметила, как дрожит вилка в ее руке. Сможет ли она так ранить Майкла? Сможет ли вынести одиночество, начать встречаться снова и рисковать быть брошенной опять?
Официант вернулся с кувшином воды. Ее стакан был полупуст, или наполовину полон. Это, думала она, наливая воду, зависит от глаз наблюдателя. Если бы она обсуждала с Барби, Бев и даже миссис Горовиц то, что сейчас собиралась сделать, они бы сказали, что она сумасшедшая. Ее стакан был полон наполовину. Стивен опасен, и он не для нее, но и сейчас простого его звонка оказалось достаточно, чтобы напомнить ей, какое сильное чувство она испытывала к нему, когда они были вместе. Несоизмеримость того чувства и его бледного эха — того, что она питала к Майклу — просто пугала. Она и не думала о том, что сможет жить без сильного чувства к своему спутнику.
Кэйт безуспешно пыталась подавить волнение, которое охватило ее не только после звонка Стивена, но также из-за непреодолимой ревности, которая овладевала ею, когда Бина рассказывала о своих делах с Билли. Кэйт понимала, что оставаться с Майклом она не может. Майкл — осторожный, надежный партнер, и, конечно же, он мог стать ответственным отцом. Но не ее детей.
Пусть она разрушала последний шанс устроить жизнь, но Кэйт не могла выйти за него. Она положила вилку на место. Молодая женщина, похожая на домработницу, шла мимо с маленькой девочкой лет четырех. У обеих были желтые плащи. Кэйт улыбнулась, подумав о детях, с которыми она работала в Эндрю Кантри. Все, связанное с работой: небольшой кабинет, Эллиот, возможность легко добраться до дома, сами дети, — все это было ей дорого. Сейчас при мысли о возможности потерять все она осознала, насколько это было ценно для нее. Даже доктор Мак-Кей казался милым, как бы он ни был смешон. И Майкл считает, что все это ничего не значит для нее? Да разве он вообще знает ее?
Когда вошел Майкл, Кэйт еще смотрела в окно. Она вскочила, когда он взял ее за плечо.
— Я попал под дождь, — сказал он, встряхивая зонтик и садясь напротив.
Кэйт взглянула на него. Волевые скулы, правильный нос, теплые карие глаза. Но очарование словно исчезло куда-то, и Кэйт уже не находила его привлекательным. Пока он ставил портфель на свободный стул, она подумала: неужели ту же самую перемену испытывал Стивен — в один прекрасный день он просто посмотрел на нее и не почувствовал ничего, кроме… легкой неприязни. Мурашки пробежали по ее спине. От выпитой водки в сочетании с тем, что она собиралась совершить, было тошно.
— Не хочешь чего-нибудь выпить? — спросил Майкл.
