Катаев шагал и рассеянно думал, что называется, считал ворон.
Вороны были рядом: они сидели на деревьях Адмиралтейского парка и громко каркали. «Три раза, слева», – отметил Катаев. Плохая примета. Повинуясь безотчетному чувству, оглянулся. И увидел, что за ним увязались два типа гопнического вида, держащие руки в карманах. Следователь ускорил шаг. Преследователи тоже пошли быстрее.
Они едва не перешли на бег. Расстояние между гопниками и Катаевым быстро сокращалось. От рассеянности не осталось и следа, чувство самосохранения напрягло все мысли и ощущения, не позволяя в то же время впадать в губительную панику.
«Оторваться не смогу, – подумал Павел. – Нужно другое решение!»
Увидел лихо петляющую среди потока машин маршрутку и бросился к дороге, размахивая руками. Микроавтобус притормозил во втором ряду, Катаев подскочил, открыл дверь и влетел в салон.
Преследователи, не обращая внимания на сигналящие автомобили и водителей, матерящихся в их адрес, подбежали совсем близко. Следователь крикнул: «Мест больше нет!» – и захлопнул дверь. Водитель дал по газам и вырулил со второго ряда в условный третий.
На стекле в салоне висело объявление: «Уважаемые пассажиры! По требованию ГИБДД и Транспортного комитета правительства Санкт-Петербурга количество трупов при аварии должно строго соответствовать количеству посадочных мест в салоне маршрутного такси!»
Катаев не обратил внимания на номер маршрута. Все дороги ведут в Рим, все маршрутки доезжают до метро.
Павел не поехал домой. Он снял номер в дешевой гостинице, где останавливаются дальнобойщики и ночуют неверные мужья, уехавшие, конечно, в командировку. Love-hotel. Девушка на ресепшн, не видя с Катаевым подруги, удивленно подняла брови. Но через мгновение поскучнела и равнодушно выдала ключ. Мало ли кто и зачем…
Сон не шел. Катаев лежал и мучительно соображал. Что делать? Позвонить в милицию?.. Ага, может, лучше сразу капитану с изумрудным перстнем? И дать адрес гостиницы, чтобы наверняка… Но сколько можно прятаться? И какой смысл?..
Он так и не поспал. Утром Катаев сдал номер сонной горничной и отправился к себе на квартиру.
Было уже не очень рано, но небо над Петербургом было темным. Световой день уменьшился, солнце вставало едва ли не ко второму завтраку. После белых ночей в северной столице наступают черные дни. Город почти у полярного круга. Осень и зима – полярная ночь. Только без сияния. Нет, не совсем чтобы ночь и непроницаемый мрак с утра до вечера. Сумрак.
Следователь подумал, что опасные типы или их товарищи могут поджидать его на родной станции метро. Поэтому вышел на одну остановку раньше, на станции «Ленинский проспект». И взял такси до самой парадной.
Парадная дома – всегда тревожное место. Набрал код на замке, открыл дверь, выдержал паузу. Вошел, оглядываясь, наготове. Вызвал лифт. Проехал этажом выше. Посмотрел: на площадке перед дверью его квартиры никого не было.
Только тогда успокоился.
Достал ключи, открыл первую дверь. Сунул ключ в замок второй двери – она была не заперта.
Наверное, утром забыл закрыть. В конце концов, нельзя быть таким параноиком!
Если ты параноик, это еще не значит, что за тобой не следят…
Катаев улыбнулся шутке, пришедшей на ум, вошел, включил свет в прихожей и стал раздеваться.
Из полуоткрытой двери зала сквозило и веяло холодом. Павел подумал, что с утра, собираясь на работу в полусонном состоянии, он не только забыл запереть на ключ внутреннюю дверь, но и не закрыл окно после проветривания.
Катаев решительно шагнул в зал.
Окно в зале было закрыто.
Кто-то сидел в кресле у дальней стены, неестественно прямо, несколько запрокинув голову назад. На нем был черный кожаный плащ с мехом. В зале было сумрачно, рука Катаева, протянувшаяся к выключателю, замерла на весу, только отсвет из прихожей рассеивал темноту.
– Задерживаетесь на работе, Павел Борисович? Надеюсь, начальство ценит ваше усердие.
Незнакомец сидел перед Катаевым, но скрипучий звук несколько картавого голоса раздавался из-за спины, слева, словно там, за левым плечом Катаева, на стене был невидимый динамик.
Павел смотрел на темный силуэт в кресле, тело его налилось свинцом, это было похоже на кат атонический ступор, ум погрузился в омут страха, о нет, это был не страх. Это был настоящий ужас.
– Что же вы застыли в дверях? Проходите! Ближе…
Катаеву показалось, что он впадает в кому и вот-вот рухнет на пол без чувств. И когда конец был уже неотвратимо близок, Павел вдруг… вспомнил.
На стене сбоку висело зеркало. Павел титаническим усилием слегка повернул голову. Теперь он смотрел на отражение незваного гостя. И стало легче дышать. К следователю вернулось самообладание.
– Кто вы и что вам нужно здесь, в моей квартире? Катаев произнес эти слова и удивился звуку собственного голоса, глухому, словно замогильному.
– В вашей квартире? – незнакомец, кажется, искренне удивился. – Ах, да, в вашей… но это пока, поверьте мне, пока… нет, все может быть и по-другому, если у нас получится… – Слабое свечение северного солнца едва занималось, за окном было темно, еще очень темно. – Простите, я не представился. Впрочем, сами виноваты. Как всегда, невнимательно смотрели материалы дела, а ведь там есть фотографии. Вы видели фотографии?
– Нет, – солгал Катаев. Ему уже все было ясно.
– Ну и ладно, все равно я на этих снимках плохо вышел.
Катаева опять охватил ужас, от несуразного кокетства фразы, произнесенной инфернальным субъектом.
– Эх, Павел Борисович! И надо было вам до всего докопаться? Вы понимаете, что не оставили нам выбора? Уж не знаю, что вам наговорил наш общий знакомый, но наверняка старик сболтнул лишнее. Он очень о вас беспокоился. Забавно, не правда ли? Да, недавно мне пришлось с ним встретиться… знаете, есть анекдот про двух гроссмейстеров: встретились два гроссмейстера, один был мертвый, другой… тоже мертвый.
Катаев хотел что-то сказать, снова солгать, что не понимает, о каком гроссмейстере речь, но из груди вырвался только сдавленный хрип.
– Но у нас, у нас с вами все может быть совсем по-другому. Потому что и вы другой. Как это нелепо и странно, что, узнав столько всего о том, о чем вам знать было совсем не обязательно, вы совершенно ничего не поняли о самом себе. Вы никогда не думали, почему вам не хочется того же, что и другим, почему вы не женаты, почему у вас до сих пор нет постоянной женщины?..
– Ещроб в олед ёсв, – неожиданно спокойно ответил Катаев.
Ухищрения нечисти стали ему понятны.
Чернила ночи за окном светлели от струй лучистого молока, льющегося из вымени утра, которое поило новый день, как корова выкармливает новорожденного теленка, еще нетвердо стоящего на тонких и ломких ногах.
