Видимо, боясь, чтобы мы не впали в заблуждение и не сочли жизнь скучной и однообразной, судьба совершила очередной кульбит. Однажды Филип, вернувшись вечером с работы, сообщил, что получил повышение по службе. Единственное осложнение — новая работа была в Мельбурне. Нам предстояло перебираться в Австралию.
29
Отсутствие
Кошка оставляет за собой право исчезать без всяких объяснений.
Мой привычный страх перед полетами на сей раз был вытеснен новым психозом: я тревожилась за кошку в багаже. Как там Клео, вдруг замерзла? Что, если ее переноску поставили по соседству с каким-нибудь питбулем, не обученным сдерживать злобу? Уши у меня буквально стояли торчком, готовые отреагировать даже на самое тихое мяуканье из хвостового отсека самолета. Две стюардессы знакомили пассажиров с аварийно-спасательным оборудованием, жестикулируя не хуже кордебалета из «Присциллы, королевы пустыни»:[20]«Когда сверху на вас вывалится кислородная маска, похлопайте ресницами, покрутите эту пластиковую трубочку и повертите бедрами!» Грохот тележек, детский плач и постоянные объявления пилота уничтожили всякую надежду, что я сумею расслышать крики Клео о помощи.
Я старалась не нервничать. Может оказаться, что она вообще летит в другом самолете. Нас предупредили, что она может прибыть на сутки позже нас.
Будто гигантская чечевичная лепешка, расстилался под нами выжженный континент. Когда мы совершали посадку в Мельбурне, моторы жалобно взвыли. Я мгновенно переходила от страха к восторгу и обратно. Пока мы усаживались в такси, я пробовала на вкус сухой воздух, рассматривала бескрайнее синее небо. Словно я смотрела на Австралию через лупу, все было какое-то преувеличенное, яркое, ослепительное. Я надеялась, что на ее выжженных просторах нам удастся как-нибудь потихоньку устроить свою жизнь.
Девчонки отнеслись к переезду без всякого энтузиазма, почти как осужденные, которых полтораста лет назад высылали туда на каторжные работы. В отличие от британской пенитенциарной системы, мы не стали прибегать к насилию и пытались изыскать собственные способы убеждения. Короче говоря, мы попросту пошли на подкуп. Торговались нещадно, так что Катарина, клянчившая вначале кенгуровую ферму, удовольствовалась домиком Барби с лифтом на батарейках. Лидия пока еще не выдвинула окончательных требований, на данном этапе она настаивала, чтобы в новую школу ее возили в конном экипаже. Она видела, как на таких возят туристов по центру города («Та, где еще у лошадки пучок красных перьев на голове»).
Такси остановилось около нашего съемного дома в Малверне, утопающем в зелени пригороде. Я продолжала беспокоиться о кошке. Бедная старушка Клео. Страдает в какой-то немыслимой транзитной тюрьме для животных. Может, нужно было согласиться на предложение Рози и оставить кошку ей. Рози напомнила мне, что Клео пятнадцать лет, что по человеческим меркам соответствует семидесяти пяти годам. Это настоящее чудо, объяснила она, что Клео дожила до столь почтенного возраста в нашем суматошном семействе. Жизненно важные органы несчастной кошки, пугала она меня, уже так изношены, что не вынесут длительного перелета. Позволить Клео уйти на заслуженный отдых, перебравшись в кошачий приют Рози, — это ли не самый гуманный вариант? Может, она и была права, но Клео за годы стала неотъемлемой частью семьи, вошла в нее так же прочно, как въелась кошачья шерсть в мое любимое одеяло. Мы не были идеальными родителями для кошки. Но бросить ее, не взять с собой было бы просто немыслимо.
Многое изменилось с тех пор, как пять лет назад мы вернулись из Швейцарии. Получив стипендию на обучение, Роб закончил университет и решил начать трудовую деятельность в качестве инженера в Мельбурне. Лидия была уже почти подростком. Катарине предстояло идти в школу. Стив женился на Аманде, у них родилась дочь. Были события и грустные: у мамы развился рак кишечника, она угасла за какие-то несколько недель. Ужасно было видеть ее страдания в последние дни, но она прекрасно держалась и мужественно встретила смерть. Внешняя ее оболочка увяла и засохла, зато душа, казалось, очистилась до сияющей белизны и светила из каждой поры ее тела. Она страшно мучилась, и я пыталась хоть как-то облегчить ее страдания. Я была рядом с ней до последнего вздоха. Как мне не хватало телефонных разговоров с ней, ее поддержки и утешений, ее решительного нежелания видеть жизнь с сумрачной стороны.
Кое-что в нашей жизни было, впрочем, неизменным. Клео оставалась в доме неоспоримой королевой.
— Там что-то на ступеньках, — сообщил Роб.
В тени на крыльце стояла большая коробка. Видимо, мусор, который не вынесли за собой прежние жильцы. Одна сторона коробки была затянута металлической сеткой. Мы осторожно приблизились. Из-за сетки сверкнула пара знакомых зеленых глаз.
— Смотри-ка, кто здесь! — обрадовался Филип.
Глаза уставились на него, словно говоря: «Что ж ты зря время-то теряешь?»
— Клео! Ты уже здесь! — хором закричали девочки.
В типичном для нее стиле Клео прибыла в новую страну, опередив нас на несколько часов. Видно, где-то в пути она поразила царственным взглядом служащего в карантине. Распознав египетскую богиню, он и обслужил ее по первому классу.
С первой своей австралийской трапезой Клео разделалась в считаные минуты. Вообще, к новой обстановке она приспособилась быстрее всех нас, вместе взятых. Первым делом я бросилась к телефону, чтобы обзвонить бесчисленных друзей в Новой Зеландии и сообщить, что мы доехали. В их голосах звучали тепло и радость за нас, но я безошибочно ощутила: мы стремительно становимся для них частью истории.
Звонить домой было самым простым. Сложности поджидали дальше: предстояло все начинать с чистого листа, все осваивать и искать заново, от врачей и парикмахеров до торговых центров и детских площадок. Самым трудным, даже пугающим, пожалуй, была для меня перспектива поиска новых знакомств. Впервые до меня дошло, что круг знакомых необходим, когда я заполняла анкеты, оформляя девочек в школу.
В графе «Кого можно оповестить в случае необходимости: друзья, соседи и т. п.» пришлось поставить прочерк. Мы оказались на необитаемом островке. Если уж нельзя было вот так сразу найти новых друзей, следовало их выдумать. Вообще-то, я собиралась работать на дому, высылая колонки в новозеландские газеты и журнал «Некст». Конечно, мне хотелось продолжить общение с читателями-земляками, но, сидя перед экраном компьютера в пригородном доме, я вряд ли имела шансы в обозримом будущем встретить родственную душу.
Продержав Клео для порядка два дня внутри, я открыла для нее задний ход. Любопытный нос высунулся наружу. Усы зашевелились. Клео нерешительно подняла лапу. Австралия пахла иначе: тут и мех опоссума, и эвкалипт, и перья попугаев. Я не успела ничего понять, а она скользнула, как лосось, задев мою щиколотку, и нырнула в куст цветущей стрелиции.
— Все нормально, — успокоила я Катарину. — Клео просто осматривается. Она вернется к обеду.
