Клавихо дает блестящее описание одного из дворцов Тимура, называя его величественным павильоном.
«Павильон шириной в сотню шагов является четырехугольным и имеет куполообразный верх. Верх подпирается двенадцатью стойками, каждая из которых по окружности составляет приблизительно размеры грудной клетки человека и выкрашена голубой с золотом краской, а также красками других цветов. Для натяжения купола они используют колеса, похожие на колеса телеги. Их поворачивают люди, натягивая уходящие в разных направлениях веревки, прикрепленные к колесам.
С купола павильона опускаются шелковые ткани, образуя арочные входные проемы из одной палаты в другую. Снаружи квадратного павильона тоже установлены столбы. От павильона к ним тянутся до пятисот шнуров красного цвета. Пол павильона устлан ковром малинового цвета с орнаментом, вышитым золотистыми нитями. В четырех углах помещения установлены макеты орлов со сложенными крыльями. С внешней стороны павильон покрывают шелковые тесемки черного, белого и желтого цветов.
В каждом из четырех углов павильона установлен высокий столб с медным шаром и полумесяцем на верхушке. На самом верху купола башенка из шелковой ткани с бойницами и входом.
Павильон настолько просторен и высок, что выглядит на расстоянии как замок. Сооружение поразительно, его красоту невозможно описать».
Большой купол
До Тимура в персидской архитектуре купола были остроконечными и не расширялись от своей основы. Более ранние постройки Тимура не отличались от этой формы. Но уже Биби-ханум и собственная гробница тюркского вождя – Гуреэмир – имеют эти объемные купола. Позже они появляются в Индии и еще позднее в России, где уже расширились вне всякой меры.
В «Истории и эволюции купола в Персии» К.А.С. Кресуэлл отмечает, что Тимур не мог увидеть широкого купола в ходе индийского похода, потому что в Северной Индии подобные сооружения отсутствовали. Единственный такой купол (деревянный, сгоревший во время пожара, уничтожившего город) увенчивал мечеть Омейядов в Дамаске. Купол отличался огромным размером и поразительной формой. По крайней мере месяц Тимур мог наблюдать его, расположившись лагерем у города.
«С присущим ему острым интересом к архитектуре Тимур не переставал удивляться этому величественному сооружению, которое считалось одним из чудес света в эпоху средневекового ислама. Скорее он воспроизвел в Самарканде некоторые из поразительных черт этого сооружения, чем скопировал купол в Индии. Имеется много свидетельств интереса Тимура к архитектуре. Его поразила соборная мечеть в старом Дели, и он построил такую же мечеть дома. Его восхитил Кутб-Минар, он привез в Самарканд мастеров, чтобы соорудить такую же постройку. Это его намерение, однако, так и не осуществилось».
Кресуэлл поясняет, что размеры куполов Биби-ханум и мечети Омейядов, сгоревшей в Дамаске, идентичны. Ансамбль Биби-ханум – первое сооружение, построенное Тимуром по возвращении из Дамаска. Его строительство продолжалось один-два года. Почти нет сомнений, что Тимур уподобил купол Биби-ханум его единственному оригиналу в Дамаске.
Ибн Батута говорит об этом куполе: «С какой стороны вы ни подойдете к городу (Дамаску), отовсюду вы увидите возвышающийся над ним купол, словно подвешенный в воздухе».
Луковичный купол, сохраненный в памяти Тимура и воссозданный благодаря огромным ресурсам, находившимся в его распоряжении, повторился в сооружениях, воздвигнутых его детьми. Он был перенесен в Индию моголами, потомками Тимура. Впервые его воспроизвели при строительстве мавзолея Хамаюна и, наконец, увенчали такой шедевр, как Тадж-Махал.
Пирамиды черепов
В европейской истории башни из вражеских черепов прочно ассоциируются с именем Тимура. Это чудовищные, ужасные сооружения, такими они и являются на страницах истории. Но Тимура нельзя оценивать по меркам сегодняшней, гуманной цивилизации.
Обращаясь же к эпохе Тимура, мы обнаруживаем, что как правители Герата, так и другие воздвигали точно такие же монументы победы, правда отличавшиеся от тимуровских меньшими размерами.
То же касается резни. Следует помнить, что тюркский завоеватель жил в эпоху, когда милосердие рассматривалось как признак слабости. Мы обнаруживаем в то время европейских князей лишь немногим более милосердными. Черный принц устроил бойню в Лиможе, Карл Бургундский резал людей, как волк овец, в Динане. В Азенкуре англичане убивали пленных французов, чтобы не связывать себе руки перед заключительной фазой битвы. Резню пленных сербов и турок перед битвой также организовали английские, немецкие и французские крестоносцы под Никополем. Бойни Тимура отличались лишь большим размахом.
Полковник Сайкс объясняет бойни, совершавшиеся воинами Тимура, военной необходимостью. Хотя такое объяснение сомнительно, очевидно, однако, что правитель Самарканда был более терпим к врагам, чем многие современные ему правители. Говорят, что во время осад городов в первый день над шатром Тимура вывешивались белые флаги, сигнализировавшие осажденным, что их пощадят в случае сдачи города. На второй день вывешивался красный флаг в знак того, что руководители осады не будут пощажены, и, наконец, черный – означал гибель всем. Эта история не подкрепляется авторитетным источником, но она типична для поведения Тимура.
Во время первой осады Герат был пощажен, во второй же раз воины Тимура обошлись с городом с чрезвычайной жестокостью. Багдад в первый раз отделался выкупом, во второй же раз был разгромлен полностью. Мы знаем, что Ургенч превратили в груды развалин, но затем восстановили.
Если бы Тимур обладал свирепостью Чингисхана, не понадобилось бы никаких повторных осад. Тем не менее он был беспощаден к мятежникам.
Сторонники Тимура не находят эмира жестоким. Враги считают его беспощадным. Азиатские историки больше уделяют внимания громадным достижениям Тимура, чем его жестокостям. Исключение составляет Арабшах, ненавидевший эмира. Тимур пренебрегал жизнями людей, но он был беспощаден и к себе самому.
Характер Тимура
Немногих деятелей в истории так любили и ненавидели, как правителя Самарканда. Два летописца, жившие при дворе Тимура, характеризуют его как беспримерного героя и демона. Ибн Арабшах называет эмира безжалостным убийцей, мастером интриги и злобным дьяволом. Шарифеддин пишет: «Храбрость подняла его на ступень верховного правителя тюркских земель и подчинила ему всю Азию от границ с Китаем до границ с Грецией. Он правил единолично без помощи визирей. Он преуспел во всех своих начинаниях. Был по отношению ко всем великодушным и учтивым, за исключением тех, кто отказывался ему покориться. С последними он, будучи справедливым, расправлялся безжалостно. Ни один тиран в его державе не ушел от наказания. Он ценил образованных, ученых людей, покровительствовал искусствам. Эмир разрабатывал и осуществлял смелые планы. Он был добр ко всем, готовым ему служить».
