И конечно же, они пользовались неслыханной привилегией лицезреть царя, царицу и царевен на празднествах храма Атона, что было недоступно другим жителям страны, которым приходилось довольствоваться лишь ликами божеств с головами зверей.
По крайней мере, так было до смерти Эхнатона и его супруги. Но, ничего не зная о теперешних конфликтах в верхах, которые подтачивали авторитет власти, они надеялись, вернее, даже искренне верили, что с приходом нового царя жизнь наладится.
И вдруг такое огорчение! Кто бы мог подумать, что придется переезжать в Фивы, город торговцев, мужланов и разбогатевших крестьян, которые выпячивали брюхо и жрали чеснок и чьи жены носили длинные парики?
— Что же с нами будет? — вопрошал лучший мастер париков в Ахетатоне.
— И правда, что же с нами будет? — вторили ему маги и заклинатели, жившие за счет состоятельных людей Ахетатона.
Все знали, что богачи обожали парики и к тому же были излюбленной мишенью злых духов, потому что вызывали у других зависть.
Огорчались представители не только этих профессий: астрологи, торговцы цветами и специями, портные, водопроводчики, маникюрщики и педикюрщики, пивовары, бальзамировщики, краснодеревщики, продавцы кошенили для декоративной косметики и противозачаточной пасты, наемные музыканты, лекари, купальщики, ювелиры, поэты, писавшие на заказ, изготовители ароматических масел, владельцы кабаков волновались: последуют ли их клиенты за двором в Фивы? В таком случае необходимо было ехать вслед за ними. С меньшим волнением приняли новость женщины для развлечений: им нужно было захватить лишь ларец с косметикой и духами и несколько легких платьев.
Больше всех огорчались чиновники: в официальном сообщении Тхуту уточнял, что чиновники остаются в Ахетатоне. Не могло быть и речи об их переезде в Фивы.
Вопрос, который больше всего обсуждался в бесконечных дискуссиях состоятельными жителями Ахетатона на званых обедах: переезжать или не переезжать?
Дворцовая знать не сомневалась: немыслимо было оставаться здесь, жить в опустевшей столице. Они уже подготовились к переезду. Они поедут в Фивы хотя бы для того, чтобы присутствовать на церемонии коронации. Обустраиваться они начнут позже.
Кстати, на Великой Реке больше не было ни одного свободного корабля: все суда, достойные этого звания, были наняты придворными. Узнав о дате коронации, они отправили секретарей и писарей в Фивы, чтобы снять там лучшие дома, и приказали придать даже рыбацким лодкам надлежащий вид. Они надеялись ослепить провинциалов своей изысканностью.
Постепенно переезд превращался в настоящий праздник. Не распустил ли царский астролог слухи о том, что расположение Пяти Вращающихся Планет и сближение Сириуса с Юпитером предвещают безмятежное царствование?
Так же как и в городе, во всех трех дворцах царило волнение. Только самые старые слуги помнили нечто подобное. Тогда царь покинул Фивы, столицу царства своего отца, чтобы основать Ахетатон.
Анхесенпаатон была счастлива, потому что могла играть с Пасаром в комнатах, в которых никогда не бывала раньше. Предвидя сложности, связанные с переездом, Уадх Менех и Главный управляющий дворцом решили, что царевны возьмут с собой только личные вещи, а мебель они оставят — ее перевезут позже.
Во дворцах в Фивах было достаточно спальных мест и шкафов, чтобы обеспечить подобающий комфорт новым хозяевам.
Перед отъездом первый этаж Дворца царевен был почти пуст. Кормилицы трех младших царевен в расстроенных чувствах вместе со своими подопечными покинули дворец, чтобы временно устроиться на пришвартованном в тени судне. Все эти носильщики, сновавшие туда-сюда как у себя дома, действовали им на нервы. Конечно же, царские кормилицы уже забыли, что сами они из простонародья и, лишь освоившись в царских хоромах, развили в себе аристократическую чувствительность. Что же касается служанок Анхесенпаатон, то они ждали ее в саду, вдыхая ароматы роз и поедая арбузы.
Не в силах ни секунды видеть Макетатон, особенно при свете дня, Меритатон удалилась со своими служанками в Царский дом.
Единственная комната на этаже оставалась закрытой, это была комната Макетатон. Как объяснила ее кормилица Анхесенпаатон, царевна не может отправиться в путь, потому что плохо себя чувствует.
Ничего не зная о недоразумении, происшедшем накануне, но будучи свидетельницей первой пощечины, Анхесенпаатон догадалась, что недомогание сестры было лишь предлогом. Из-за беззаботности, присущей ее возрасту, она не обратила на это особого внимания. Уже давно она приняла сторону старшей сестры, и ее преданность была безграничной, поскольку Меритатон все же нашла повод официально отправить Пасара в Фивы. Отныне мальчик был неразрывно связан с царской семьей. А значит, его будущее было обеспечено.
— Ты будешь жить со мной, — сказала Меритатон своей младшей сестре.
Анхесенпаатон и Пасар исследовали этаж. Они попадали в таинственные помещения, обнаруживая там всякие сокровища. Они побывали в том числе и в комнатах, в которых какое-то время жила усопшая царица. Флаконы духов и забытые горшочки с мазями, статуэтки, спрятанные в углах шкафов, старые письма на помятых папирусах, а кроме того несколько мертвых высохших мышей…
Пасар нашел сундучок в комнате царицы и открыл его. Анхесенпаатон заметила его замешательство и увидела, что он держал в руке вещицу из слоновой кости.
— Что это?
Он смутился и покраснел.
Это был фаллос.
— Член, — прошептал он.
— Это никогда не бывает такого большого размера, — нравоучительно заметила Анхесенпаатон.
Он лукаво посмотрел на нее.
— Иногда бывает, — заметил он.
— Я видела твой, — ответила она.
Этот интересный разговор был прерван внезапно возникшим шумом.
Дети находились за высоким комодом, когда дверь открыла Макетатон. Не понимая сами почему, они присели за комодом.
Макетатон оглянулась по сторонам и никого не обнаружила. Царевна вышла в коридор. Анхесенпаатон и Пасар видели, что она вошла, осторожно шагая, в комнату Меритатон. Они прислушались: почти ничего не было слышно. Через некоторое время Макетатон вышла со шкатулкой в руках и отнесла ее в свою комнату. Затем снова вышла и направилась в покои своей матери, но остановилась на пороге, прислонилась к косяку и стала рассматривать просторные комнаты. Какое-то время она предавалась воспоминаниям, которые были пищей ее одиночества, затем вернулась к себе, хлопнув дверью.
И Анхесенпаатон, и Пасар облегченно вздохнули и вышли из своего укрытия.
Наконец в полдень царское семейство, кормилицы и слуги во главе с Уадхом Менехом прошествовали через сад и направились к пристани. Сменкхара, Меритатон и Тутанхатон, а также следовавшие за ними носильщики опахал уже готовы были подняться на борт. Кормилицы поспешно выплевывали арбузные косточки, брали за руки царевен и присоединялись к остальным. Пасар проводил Анхесенпаатон до пристани; он должен был отправиться на другом корабле под присмотром Аа-Седхема.
