Я решила взять инициативу в свои руки и показать ему, что готова к новому эксперименту.
Дело в том, что с тех выходных мы не делали ничего потрясающе-насыщенного. Я не могла решить, успокаивало меня это или немного разочаровывало. Каждую ночь у нас был секс (за исключением одной ночной смены, когда я добралась до дома измотанная и обессиленная), и каждую ночь мы допоздна болтали на непотребные темы, но явно говорили о D/S больше, чем делали. Не думаю, что каждый из нас что-то делал умышленно, но так уж сложилось — и виной тому были повседневные дела, которых всегда хватало, визиты к нашим родителям, работа у меня и создание бизнеса у него. Но даже самое заурядное течение жизни может быть чуточку веселее, если добавить немного экстравагантности — и я решила взять инициативу в свои руки и показать ему, что готова к новому эксперименту (хотя маловероятно, чтобы он взорвал мне мозг).
Был день его рождения. Я знаю, о чем вы подумали, но это не вызвало у меня желания снять особенный коттедж или найти способ раскачиваться на люстре. Мой план, по большей части, был абсолютно рациональным. Адам по-настоящему много работал, так что за несколько недель до этого я предупредила его, чтобы он выкроил выходные сразу после дня рождения, и я смогла бы увезти его из дому и немного побаловать. Что я и сделала.
После долгих поисков в Интернете и рассматривания гостиниц я нашла кое-что, доступное по цене и выглядевшее достаточно романтично и подходяще для приятного проведения выходных. Надо сказать, что с моим чувством ориентации, которое оставляет желать лучшего, и с моей оценкой времени поездки, которая обычно слишком оптимистична, нам потребовалось семь часов, чтобы доехать туда. По дороге мы останавливались пообедать, но время в машине — воспоминания под музыку, которую я выбрала с его iPod, и разговоры обо всем, начиная с того, какими подростками мы были, и кончая последними альбомами, которые купили, — просто напомнило мне, как я люблю быть рядом с Адамом. Даже когда разговор умолкал, в то время как города и поселки уступали дорогу сельской местности, это было лишенное напряженности молчание двух людей, которые наслаждаются обществом друг друга, но в равной степени счастливы наедине со своими мыслями и взглядами. Мы зарегистрировались поздно — очень поздно! — и быстро нырнули в постель, счастливые от того, что можем начать использовать наступающее утро.
После плотного завтрака мы воспользовались возможностью прогуляться к ближайшей деревне и, получив инструкции (Адам соблюдал курс — оно и к лучшему), проложили наш маршрут вдоль подъездной дороги и тропинке вокруг полей. Когда мы добрались до деревни, то обнаружили, что она состоит из одного крошечного магазинчика и паба-гостиницы. Мы заскочили в магазинчик, где я купила кипу газет, а потом пошли в паб. Это казалось немного неудобным, потому что было только около одиннадцати утра, но мы были полны надежд, что нам удастся получить по чашечке чаю. Знать бы все наперед! Хозяйка, как показалось, серьезно отнеслась к чаю и скоро удобно устроила нас в пустой задней комнате с чашками, блюдцами и чайником, которого хватило бы на шестерых.
Некоторое время мы сидели, разговаривали, грели руки о чашки — до тех пор, пока я не заметила, что Адам все больше и больше присматривается к телевизору, который размещался в одном из углов комнаты. Я не обиделась, просто стало интересно. К тому времени я уже достаточно хорошо его знала, чтобы понять, что должно происходить что-то особенное.
— Как думаешь, у них есть спортивные каналы? Скоро начнется второй отборочный тур.
До того, как мы начали встречаться, я даже не представляла, что это значит. Теперь я не только изучила всю терминологию крикета, но и знаю, насколько он его любит. Адам постеснялся, но я просто рассмеялась, так что мы все же спросили. Вот так прогулка по холмам и бегство в целом от всего суетного в первый день романтических выходных в честь дня рождения Адама и завершились шестью часами чаепития из бездонного чайника. К тому же выяснилось, что покойный муж хозяйки любил крикет — это, похоже, и предопределило ее симпатию к Адаму. За это время я прочитала все газеты, а Адам насладился телетрансляцией матча. Когда после большого позднего обеда — показалось невежливым не заказать еду после того, как мы так долго пили чай, — мы пустились в обратную дорогу, Адам с некоторым злорадством сказал: «Англия, как всегда, впереди. Что за чудесный день!»
Естественно, в этом тоже должно было присутствовать какое-то извращенное удовольствие.
Возвращаясь в гостиницу, мы промокли до нитки, так что нашли прибежище на территории бара, где горел приятный открытый огонь. В этот раз напитки были уже алкогольными. Свой я допила первая — и потому, что нервничала, и потому, что на мне лежала кое-какая организационная работа. Адам жестом спросил, не хочу ли я еще, но я отказалась, пока щеки не покрылись румянцем — ничего не могу с этим поделать, — и сказала ему, что у меня приготовлен для него сюрприз, и он должен дать мне десять минут, а потом возвращаться в комнату.
Я сказала ему, что у меня приготовлен для него сюрприз, и он должен дать мне десять минут, а потом возвращаться в комнату.
Вы бы видели его лицо! Мы делали множество непристойностей вместе, но он по-настоящему любил, когда я тайно что-то планировала для него. Он поднял бокал в шутливом тосте.
— Это действительно самый лучший день рождения из всех.
Я улыбнулась в ответ.
— Ха! Слишком рано судить об этом. Ты еще не знаешь, что я приготовила. Увидимся через десять минут!
И я двинулась вверх по лестнице.
Я никогда не была поклонницей нарядов, даже на костюмированных вечеринках; еще меньше меня это волновало в отношении секса. Мне всегда казалось, что я выгляжу смешно, и от этого я становилась неловкой. Еще в те давние годы, когда я была школьницей, я никогда не разносила пиво зрителям крикета, определенно не годилась в чирлидеры, и когда в одиннадцать лет захотела стать Чудо-Женщиной[16], то не собиралась одеваться, как она. А вот Адам любил переодевания. С самого начала он сказал мне, что любит белье, костюмы, униформы и разные материалы, например, кожу и латекс.
Я посмеивалась над ним. Закатывала глаза, когда видела, как он прикипал взглядом к моим длинным полосатым гольфам. Скоро стало очевидно, что во всем этом он любит усиление, колорит и игру воображения. Это не было обязательным условием и единственным способом, который позволял ему наслаждаться сексом, и он не настаивал, чтобы я наряжалась для него. Но с тех пор, как я совершенно точно определила, насколько он это любит, я стала получать удовольствие, иногда делая это, чтобы порадовать Адама и увидеть, как загораются его глаза.
Это совсем не значило, что мысль об этом перестала казаться мне глуповатой, не говоря уже о нервотрепке. Первое время, когда я наряжалась для него, я изобрела импровизированную школьную форму, состоявшую из серой юбки до колен, белой блузки, длинных носков и старого галстука, купленного на благотворительном базаре за пятьдесят пенсов. Он приходил навестить меня и обнаруживал, что я стою на коленях с завязанными глазами (скорее ради моего удобства, чем для него). Когда под конец он срывал повязку, и я видела, с каким обожанием он смотрит на меня, наряженную в то, что я считала маскарадным костюмом, я начала пересматривать свои взгляды. Было похоже, что он не может оторвать от меня взгляд, голодный и похотливый, от чего я чувствовала себя немного увереннее, что, естественно, не мешало мне краснеть. Он всегда дарил мне хорошие ощущения, даже когда унижал мое достоинство, но от того, как он смотрел на каждый мой новый наряд, по мне бегали мурашки.
