– Заебись фантастика! – вставил Б. – И я точно знаю, кто должен это сыграть.
– Я тоже, – сказал Тон. – Но врубись – дальше все становится по-настоящему причудливо, типа сюрреалистично, когда выясняется, что у нее вообще все фальшивое. Фальшива даже ее пизда. Пизда у нее поддельная. Другими словами, постепенное разоблачение в конце концов уменьшает ее до абсолютного ничто – типа, в конечном итоге в ней не остается ничего РЕАЛЬНОГО, что можно было бы поебать. Тогда он надевает обратно свой белый воротничок – а также штаны – и идет домой.
– Возможно.
– Это круто, Тон.
– Ну, за это старине Тону и платят, верно? Хе-хе-хе.
– Круто… но не очень эротично.
– Я думал, тебе здесь какая-то «разрядка смехом» требовалась.
– Да… но не может ли она хотя бы хуй ему пососать или еще что-нибудь? То есть, помимо всего смешного?
– Хуй ему пососать?! Блин, приятель, в этой картине уже столько хуев сосут, что ее вполне можно разносить как разновидность придурочного педерастически-хуесосного кино или что-то в таком духе.
– Ладно, пусть она не сосет ему хуй, но пусть… хоть что-нибудь делает. Не можем же мы прямо в середину картины что-то вроде… фрагмента из «Трех посмешищ» вставлять.
– Ладно, ладно, но должны же мы сделать что-то… не столь высоколобое… что-то такое, на что люди отреагируют.
– Гм… погоди, я знаю, что мы сделаем – мы просто дадим ей самой что-нибудь придумать, когда она сюда доберется.
– Врубаюсь.
И они позвонили в Малибу – неподражаемой Крошке Мари.
25
Только за час до конца рабочего дня – после уймы колебаний, запинок и увиливания (да и то лишь от невыносимости той мысли, что ее примут за «добропорядочную») – Дебби наконец согласилась попробовать разыграть с Дэйвом любовную сцену или, по крайней мере, в голом виде залезть с ним под одеяла и там поприжиматься… Так они и сделали. После краткого отрезка нервного хихиканья, взаимного щекотания и вообще всяких шуточек они вроде бы изготовились к тому, чтобы сделать попытку.
– Ну что, Дэйв, – спросил Борис, – как оно?
– Клево, – сказал Дэйв.
– Дебби?
– Чудесно, – ответила девушка. – Чудесно и тепло. – И она уютно устроилась еще чуть-чуть поближе к брату.
– Итак, вот как, на мой взгляд, это должно произойти, – продолжил Борис. – После того как вы немного там полежали, обнявшись, вам уже не холодно, и вы начинаете ощущать… то есть, сексуально осознавать присутствие друг друга. Тогда ты, Дэйв, медленно стягиваешь одеяло и разглядываешь тело Дебби, чего ты никогда раньше не делал – я хочу сказать, намеренно.
– Но разве не предполагается, что в комнате холодно? – захотела узнать девушка, инстинктивно хватаясь за соломинку.
– Уже нет. Вспомни, сцена открывается, когда вы оба спите под отдельными одеялами… огонь в камине очень слабый, в комнате холодно. Дэйв просыпается, дрожит, подбрасывает еще поленьев в камин, садится перед ним, закутавшись в одеяло… затем ты просыпаешься и спрашиваешь его, в чем дело. «Я мерзну», – говорит он. «Я тоже», – отвечаешь ты. Он придвигается ближе к тебе, по-прежнему дрожа – настоящий озноб, зубы стучат, всякие такие дела, – и тогда ты говоришь: «Может, нам забраться под оба одеяла… пока в комнате не потеплеет?» Так вы и делаете. Я знаю, что по времени все может выйти малость обманчиво, но нам надо убрать одеяла. Не можем же мы камеру под них засунуть. Врубаетесь?
– Врубаюсь, – сказал Дэйв, а затем спросил у Дебби: – Порядок, сеструха?
– Ну, вообще-то… – она вздохнула, – думаю, да.
– Все ништяк, сеструха, – продолжил молодой человек, – просто не зажимайся. – Затем он спросил у Бориса: – Скажите, Б., а в каком темпе мне одеяло стягивать – типа, вот так? – И он двинул его вниз, постепенно раскрывая Дебби. – Ух ты, сеструха, – негромко признал он, – а у тебя тут и впрямь дьявольски классное тело в работе. Ага, пожалуй, я точно в него врублюсь.
Дебби хихикнула, хватаясь за верх одеяла в тот самый момент, когда оно проходило ее пупок.
– Ну-ну, сейчас-то тебе не надо совсем его стягивать! Они ведь еще не снимают!
– Идеально, Дэйв, – сказал Борис. – Только стягивай его чуть помедленней – чтобы за нас тут мучительное время ожидания сработало.
– Врубаюсь, – отозвался молодой человек.
– Мистер Адриан, – поинтересовалась Дебби, стыдливо придерживая одеяло у подбородка, – а вам не кажется, что, когда начнется съемка, можно будет убрать с площадки хотя бы малую часть всех этих людей?
Борис улыбнулся.
– Я почему-то так и думал, что ты об этом спросишь. Да, конечно.
И он велел Фредди Первому очистить съемочную площадку от всех, кроме необходимого персонала.
Как раз в этот момент туда прибыла Анджела. Вид у нее был жутко смущенный.
– Я должна с вами поговорить, – сказала она, глядя в сторону. – Мне нужно вам кое-что сказать.
Поскольку они уже почти приготовились снимать, первым побуждением Бориса было отмахнуться от нее, но Энджи выглядела так нешуточно расстроенной, что он передумал.
– Ладно, идем в мой трейлер, – предложил Борис, поскольку это уединенное место казалось самым удобным возле новой съемочной площадки. – Вернее, ты иди, – добавил он, – а я сейчас с Тони поговорю. Одну секунду. – Когда Энджи пошла вперед, он остановился у площадки и отвел Тони в сторонку. – Послушай, я тут минутку с Энджи пообщаюсь – по-моему, у нее крыша поехала. Но нам нужно, чтобы у Дэйва с Дебби все и дальше происходило в том же духе. Думаю, если мы все сработаем правильно, они и впрямь это сделают. Почему бы тебе снова не пройти с ними реплики – просто чтобы они возбудились. Можешь рассказать им про собственные фантазии насчет того, чтобы выебать родную сестру. Хорошо? Кроме того, так ты получишь несколько крупных планов идеальной пизды и сисек Дебби. Идет?
– «Генеральная репетиция» – я так им скажу.
– Только смотри, чтобы они реально любовью не занялись – это мы должны для камеры приберечь. Может, всего только одна проба и получится. Ха-ха.
Войдя в трейлер, Борис обнаружил, что Анджела сидит на краешке одного из стульев, сцепив руки на коленях, и смотрит в пол.
– В чем дело, Энджи?
– Я не могу быть в этой картине.
Борис молча сосчитал до восьми – этому числу он (порой) придавал оккультное значение.
– Почему ты так говоришь?
– Ну… мистер Харрисон, глава киностудии, и его сын, вице-президент, ответственный за производство, они теперь здесь, и мой агент, мистер Леттерман, тоже… Они объяснили мне, что если я пойду напролом, это совершенно загубит мою карьеру, и я уже никогда не смогу снова работать. Еще они показали мне кучу снимков с картины, и я понимаю, что они имеют в виду. Множество людей могут не понять, что это искусство…
