Тарус отнял руку от меча.
– Смею ли я предложить тебе больше никогда не подкрадываться к нам сзади, если не желаешь получить удар мечом.
Паук недовольно посмотрел на него.
– Не торопись убирать меч в ножны, кейлаванский рыцарь! Он может тебе скоро понадобиться!
Грейс с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть.
– В чем дело, Олдет?!
– Фейдримы, Ваше величество. Я точно не знаю, сколько их, но они идут за нами следом. Сейчас поднимаются вверх по склону.
В сгущавшихся сумерках разглядеть что-либо было невозможно, однако через несколько секунд раздался новый крик, за которым, подобно эху, последовало еще несколько, они прозвучали уже совсем рядом. Сидевшая перед Грейс Тира закапризничала.
– Почему они не нападают на нас? – спросила Грейс, прижимая к себе девочку.
– Не знаю, – покачал головой Олдет. – Похоже на то, что они чего-то ждут.
– Чего же? – полюбопытствовал юный Толкователь Рун.
Как только он произнес эти слова, вершины горного хребта, высившегося у них за спиной, коснулся холодный, почти такой же, как лунный, свет. Правда, луна никогда не восходит так рано и обычно появляется на востоке, а не на западе.
– Призраки! – прошептала Грейс.
Всадники обменялись взглядами и пустили лошадей вскачь.
– Нужно поскорее добраться до вершины! – крикнул Дарж пытаясь перекрыть звонкий цокот лошадиных копыт. – Нельзя позволить им окружить нас в низине!
Тарус бросился назад к остальным воинам с приказом двигаться как можно быстрее к вершине горы.
Когда войску удалось достичь вершины, солнце уже скользнуло за линию горизонта. Грейс развернула Шандис и посмотрела вниз, на темную долину. Там подобно светлячкам роились бесчисленные желтые огоньки. Грейс поняла, что это глаза свирепых фейдримов.
– Смотрите! – хриплым шепотом произнес Олдет.
Когда над долиной проплыл призрачный свет, море желтых огоньков разделилось на отдельные части. Грейс разглядела одинокую фигуру, двигавшуюся в центре сферы серебристого свечения. Дарж прижал руку к груди, лицо его исказилось гримасой боли.
В следующую секунду к ним подъехал Тарус.
– Ваше величество, у нас очень мало времени. Какие будут приказания?
Грейс открыла рот, чтобы ответить ему, но поняла, что не знает, что сказать. Глупо было воображать себя королевой или военачальником. Она врач, а не воин, и не знает, как поступить в данном случае.
– Сколько их? – удалось ей выдавить из себя.
– Там, внизу, по меньшей мере тридцать мальтеру, – ответил приблизившийся к ней командор Палладус.
– Считайте, что их полсотни, – раздался голос вынырнувшей из темноты Саматы. Ее плащ серебром сверкнул в лунном свете. – Но это явно не все – их гораздо больше.
– Что ты видела, Самата? – спросил ее Олдет.
– Это не я видела, а Лерис. Он доложил, что с севера двигаются еще двадцать фейдримов. Мне неприятно сообщать об этом, но, похоже, с ними еще один призрак.
Палладус сердито сжал кулаки.
– Если бы не силтери, то с пятьюдесятью мальтеру мы бы справились сами. Мне знакомы старинные сказания, в которых речь идет о сражениях в северных землях. Прикосновение Бледных означает неминуемую смерть, молниеносную холодную.
Мастера Гредина сотрясала дрожь.
– Но что они делают здесь, так далеко от Доминионов? – спросил он.
– Чудовищ не так уж много, – пояснила Самата, задумчиво поглаживая себя по щеке. – Мне кажется, они проникли сюда с юга и пробрались в здешние края через Фол Эренн.
– Ваше величество, мы ждем приказаний! – проговорил Дарж. – Что нам делать? Приказывайте!
Эмбарцу либо стало лучше, либо он искусно скрывал боль, пронзавшую его сердце. Между тем бледные огоньки начали перемещаться со дна долины вверх по склону горы, за ними неотступно следовали желтые огоньки.
– Ваше величество, приказывайте! – настойчиво повторил Дарж.
Грейс почувствовала, что в ушах у нее зазвенело. Она попыталась что-то сказать, но не могла произнести ни слова.
– Мы должны вступить с ними в бой! – заявил Палладус. – Скрыться нам не удастся, тем более что половина нашего войска – пехота. Надеяться на то, что чудовища не заметят нас в темноте, – бессмысленно. Что вы на это скажете, Ваше величество?
Грейс прижала ладонь ко лбу – в эти минуты она была не способна даже думать.
– Мы сейчас находимся на самой вершине горы, – вступил в разговор Тарус. – Это должно дать нам определенное преимущество. Поставим пехотинцев с пиками в центр, по обоим флангам разместим конницу, а немного выше по склону засядут лучники. Мы обязаны любой ценой спасти жизнь нашей королевы. – Он повернулся к Грейс. – Одно только слово, Ваше величество, и мы именно так и поступим.
Грейс попыталась произнести слово «да». Ведь они воины, им знакома военная наука. Однако у нее не было сил даже произнести одно это короткое слово.
– Ваше величество, времени у нас больше нет, – произнес Тарус. – Командуйте, и мы начнем занимать оборону!
Серебристые и желтые огоньки настойчиво продолжали карабкаться вверх по склону.
– Королева, несомненно, по достоинству оценила этот план, – заявил Палладус. – Ее молчание означает согласие. Да будет так!
Тарус кивнул.
– Приказывайте своей роте, Палладус! А я прикажу рыцарям Доминиона. Мы займем позиции там, где…
– Нет! – неожиданно для себя самой промолвила Грейс.
Тарус и Палладус удивленно посмотрели на нее.
– Ваше величество! – воскликнул Тарус.
– Я сказала – нет!
Страх придал Грейс еще больше решительности. Ей неожиданно стало ясно, что поставленный Палладусом и Тарусом «диагноз» – неверен.
Сражаться с призраками – бесполезно, во всяком случае, прямое столкновение не даст никаких результатов. Даже одного Бледного достаточно, чтобы погубить все ее войско, а их, судя по всему, двое. Грейс понимала, что необходимо срочно выбрать другую тактику, и слова Палладуса окончательно убедили ее в собственной правоте. Она лихорадочно раздумывала, что же ей предпринять.
– Мы здесь не останемся, мы спустимся с горы с другой стороны.
Глаза Таруса расширились от удивления.
– Ваше величество, этого нельзя делать. Господствующая высота – главное наше преимущество!
Грейс пренебрежительно взмахнула рукой. Времени для объяснений не было.
– Мастер Гредин! – повернулась она к юному Толкователю Рун. – Вы и ваши братья сумеете правильно произнести руны света и камня?
Решительный тон королевы, по-видимому, стряхнул с юноши страх, и он выпрямился в седле.
