Позавтракав, Настя прибралась на кухне, отправила в остаточный жар чугунок со свиной рулькой и пошла к себе наверх — прорабатывать сюжет.
Как это, оказывается, нелегко! Сказать в книге всё то, что ты имеешь сказать, да не в лоб, трескучей казённой передовицей, а вывести персонажей, за которыми было бы интересно следить, «зарядить ружья» и нанизать их на шампур увлекательного сюжета… Иначе — «Выпей йаду, аффтар. Убейся ап стену». И по большому счёту будут ведь правы, вот что интересно.
А ещё Насте, хоть убей, не хотелось изображать биографию планеты сплошной вереницей непотребства. Чтобы у неё на страницах романа корчились в огне мудрые книги, гибли некоронованными достойные государи, умирали учёные, творцы чудесных открытий, а к власти приходила корыстная серость и лилась кровь?.. Ну уж нет! Какие бы опытные руки ни направляли земную историю в пропасть Тёмной стороны, чистые и светлые люди рождались во все времена. Вот о ком стоит писать! О тех, кто видел над головой звёзды и слышал, как звенит хрустальный колокольчик, зовущий к вечному, доброму, высокому… Кто-то ведь откликался на призыв матушки Умай, а не только Эрлика!
Считать свой несчастный, искалеченный мир безнадёжной вселенской помойкой Настя Клёнова решительно не желала.
Оторвал её от творчества телефон — позвонил, лёгок на помине, сосед.
— Привет флагманам российской фантастики, — раздалось в трубке. — К тебе можно?
— Давай, — отозвалась Настя, сунула ноги в тапочки и побежала отпирать калитку.
С той стороны уже ворчал двигатель «Хаммера». Потом ворчание смолкло, и чмокнула дверца. Судя по звукам и запахам, Брагин был облачён в кроссовки, штаны из плащёвки и хлопчатую куртку с множеством карманов. Путешественник, блин. Настя хотела съязвить насчёт пробкового шлема и шорт, но не успела.
— Значит, так… — Необъятная коробка, которую Брагин вытащил из багажника, едва пролезла в калитку. — Хотел на диктофон записать, но, думаю, ты запомнишь. Здесь паштет «Мон Ами»: говядина, ягнёнок, кролик и курица. Это ему на завтрак. Дальше паштет «Оскар», самый любимый — индейка, это на перекус типа ланча. Теперь обед, «Ночной охотник», кусочки в желе, опять же ягнёнок, курица, говядина, кролик и тунец. А на ужин мы очень уважаем «Доктора Клаудера», печень, сердце, говядину и лосося. Ну и ряженка «Большая кружка», чтобы стояла в поилке.
«На меня кого оставляют, кота или голодного тигра?..»
«Большая кружка»? — переспросила Настя. — Знаешь, нам с отцом и Ладке она тоже очень нравилась, правда ведь вкусная… А потом у меня от неё хлебная закваска погибла. Так что мы её больше не покупаем.
— Да? Ладно, разберёмся, когда вернусь, — согласился Брагин и посмотрел на часы. — Однако мне пора… Ну что, присядем на дорожку?
Он сел на скамейку по одну сторону коробки, Настя молча устроилась по другую, но спокойно посидеть не удалось. Со стороны брагинского забора возник Кузя, прыжок — и кот с видом собственника уселся на свой рацион. Следом подбежала Ладка, плюхнулась перед хозяйкой и запыхтела, глядя в глаза.
— Ладно, братцы. — Брагин поднялся, кашлянул, почему-то вздохнул. — Счастливо оставаться.
Ему вдруг до зубовного скрежета расхотелось ехать. Ну куда, блин, киселя хлебать за десять тыщ вёрст! От дома, от кота, от соседей… От Насти…
— Возвращайся давай, — кивнула она. — Мы тебя ждать будем. Позвони заранее, я вкусненького приготовлю…
— Ой! — спохватился Брагин и почувствовал себя моральным ничтожеством. — Что тебе привезти?
Настя ответила не задумываясь:
— Дуриан.
А всему виной была старая, ещё советская книжка «Путешествия с домашними растениями», которую когда-то читал ослепшей дочке отец. Насте запало в память красочное описание знаменитого вкуса дуриана и его не менее знаменитого запаха, а всего более фраза: «Мы с вами, читатель, никогда не побываем в Юго-Восточной Азии и не попробуем дуриан…»
— Замётано.
Брагин легонько хлопнул Настю по плечу, взъерошил коту загривок и убежал. Наверное, ему в самом деле надо было спешить. Хлопнула калитка, ожил мотор, прошуршал под колёсами песок… И всё — настала тишина.
Настя согнала Кузю с коробки, попробовала её поднять — и сочла за благо перетаскивать харчи по частям.
— Морда у тебя, случайно, не треснет? — тоскливо спросила она, обращаясь к коту.
Кузя превратно понял вопрос и принялся тереться в ногах.
Насте было грустно. Она всё представляла, как Брагин входит в самолёт, усаживается в кресло и пристёгивает ремень, как самолёт разбегается по полосе, отрывается от земли…
До чего же ей хотелось лететь вместе с ним! Всё равно куда, главное, в кресле рядом…
Узер. Предупреждение
В сторону низовий летели не спеша. Во-первых, дисколёт был загружен под завязку, во-вторых, Анхуре берёг топливо, ну а в-третьих, куда вообще спешить, кому нужны гонки и суета?.. Еле слышное урчание двигателей, лёгкий дымок тринопли, приятная беседа ни о чем да проплывающая внизу красота…
Вдоль полноводного Нила тянулись зелёные поля, серебром вспыхивали каналы. Завидев дисколёт, земледельцы, рыбаки, козопасы немедленно бросали все дела и склонялись, провожая глазами колесницу лучезарного Хра. То, что относительно недавно здесь точно так же пролетал лучезарный Вер, вряд ли кто вспоминал.
Узер попеременно затягивался то из одной, то из другой курительницы и в конце концов признал вкусы неразличимыми.
— Умница, — искренне похвалил он Джеха. — Велю жрецам называть тебя Светильником Разума.
— Ты погоди, пока его ханумака не попробуешь, — дружно поддержали Хра и Мехен-Та. — Ещё не такой титул изобретёшь!
В самом деле, Джеху удалось, казалось бы, невозможное: местные почвы, давно признанные решительно непригодными для исконно кредорбийских растений, выдали первый урожай, да какой! Скоро можно будет послать куда подальше и Маат, и «ларёк» у портала с его заоблачными ценами. «Так дело пойдёт, чего доброго, сами примемся вывозить…»
— Я вот думаю… — вдруг сказал Джех и сделал неопределённый жест простой серебряной курительницей. — Для здешних жителей мы боги, нам поклоняются, чествуют подношениями, строят ради нас храмы… Но ведь по сути мы мелкие фигуры в загадочной Большой Игре, в которой правила и реалии установили Творцы, а название ей — наша жизнь. С известной всем атрибутикой в виде времени, пространства, денег и дивитола… Так вот, может, скажете мне, — Джех затянулся, помолчал, обвел присутствующих взглядом, — в чём смысл великой игры, называемой жизнью? Власть?.. Чушь. Богатство? Ещё глупее. В количестве любовных побед? Опять мимо. Нет… — И он воздел дымящуюся курительницу, словно делая её символом новой веры. — Я думаю, смысл состоит в понимании её правил. И в чётком и своевременном осознании того факта, что мир устроен по принципу резонанса: ты играешь либо в согласии с Творцами, либо наперекор Их воле. В унисон с вибрациями Вселенной — или враздрай…
