— Не понимаю. — Ненда не скрывал досады. — Я пытался заставить ее объяснить мне, что она имеет в виду, а она сказала, что такое не объясняют. Если, говорит, не чувствуешь разницы в Жжмерлии, то не поймешь, даже если объяснить. — Он потер свою изрытую ямками и наростами грудь. — И это после всего того, что мне пришлось вытерпеть, чтобы болтать по-кекропийски!
Наконец «Поблажке» осталось две тысячи метров, и она быстро снижалась. На экранах уже появилась изогнутая береговая линия с узким мысом, глубоко врезающимся в голубую воду. На серо-зеленом ковре мха Ханс увидел темные борозды, оставленные при посадке эмбриоскафа и корабля-разведчика Дульсимера. Эти шрамы выглядели немного иначе по сравнению с прошлым разом. Но что произошло? Он не знал. Когда до поверхности осталось семьсот метров, он перешел на ручное управление и завис над местом их предыдущей посадки.
— Видишь что-нибудь? — Его взгляд упал на группу зданий, где они в первый раз попали в ловушку. Здесь ничего не изменилось. Вода была неподвижна. Луис Ненда внимательно осмотрел россыпь камней и кустарники в двухстах метрах от берега, заворчал и указал на что-то странное.
— Зардалу. Отсюда не понять, чем они занимаются.
Их были десятки. Они обступили кольцом темный провал на поверхности планеты. И непрерывно двигались. Ребка подвел «Поблажку» поближе и завис прямо над ними, так что экраны дисплея, показывающие, что делается внизу, с большим увеличением представили картину задранных темно-синих голов и уставившихся вверх небесно-голубых глаз.
— В основном взрослые. — Луис Ненда перешел к пульту управления оружием. — Ну-ка, дадим им жару!
— Осторожно! — предупредил Ребка. — Мы не знаем, кто может быть у них в середине.
— Не беспокойся. Я лишь немножко их встряхну. — Но Ненда выбрал частоту и интенсивность облучения, которые моментально сожгли бы человека. Он направил излучатель вниз, выбрав площадь поражения, которая перекрывала всю группу под ними. Реакция была мгновенной. Зардалу задергались и запрыгали от боли, а затем помчались по берегу, мотая голубыми щупальцами, чтобы спастись в воде.
Ненда повел излучателем вслед за ними, подстегивая отстающих.
— Их ведь не так легко убить? — заметил он задумчиво. Он обжег их лучом высокой интенсивности, и тем не менее все зардалу достигли воды и, заплыв подальше от берега, скрылись в глубине. — Крепкие бродяги. Они просто глотают жесткое излучение. Они споются с Дульсимером в «Солнечном» на Затычке, хотя, может, и нет. Выдержать, они выдержат, но вряд ли им это понравится.
Последний зардалу исчез под водой. Ханс Ребка заколебался. Самая простая часть полета закончена. Что теперь? Могла ли «Поблажка» теперь садиться? Он на своей шкуре усвоил старую мудрость Круга Фемуса: «Только глупая цивилизация не сумеет защититься от собственного оружия. Проблемы начинаются, когда сталкиваешься с чужим».
Сообщество зардалу когда-то охватывало тысячи миров. Они не могли бы удержать свое господство, если бы у них не было оружия.
Он подвел «Поблажку» к той проплешине во мху, которую она оставила в прошлый раз, и заставил корабль зависнуть над ней на высоте тридцати метров. Все оставалось спокойным, и он осторожно приземлился. Если Дари и те, кто уцелел из ее отряда, захотят бежать с Дженизии, логичнее для встречи места не придумаешь. А если никто не уцелел…
Эти мысли Ханс Ребка гнал прочь.
— Спокойно. Что-то происходит, — прервал его размышления грубый голос Ненды.
— Что именно?
— Не знаю. Но разве ты не ощущаешь этого? В корабле.
И Ханс Ребка почувствовал легкую дрожь поверхности планеты, каким-то образом передавшуюся тонко сбалансированному устройству корабля. Ребка инстинктивно поднял корабль на пару футов, но больше ничего не успел сделать, потому что был захвачен новым поворотом событий.
Он следил за экранами, показывающими берег моря, но время от времени посматривал на дисплеи, обращенные к суше. То, что он увидел там в эту минуту, наполнило его сильными и непривычными чувствами.
Он сразу же узнал их: облегчение и радость.
По неровному берегу к ним, спотыкаясь, бежала Дари Лэнг. За ней, качаясь, как пьяный матрос, спешил Ввккталли. А за ним, подгоняемый ордой карликовых абрикосово-розовых юных зардалу, стремящихся вцепиться зубами в его витой хвост, мчался несчастный огуречно-зеленый Дульсимер.
Судя по скорости, с которой бежали Дари и все остальные, они должны были достичь корабля через тридцать секунд. Это было замечательно, но теперь перед Ребкой стояли две проблемы. Зардалу быстро нагоняли беглецов и могли схватить их до того, как те доберутся до корабля. А содрогания «Поблажки» усиливались. Точно прицелиться, чтобы попасть только в зардалу, было невозможно.
Взлететь в целях собственной безопасности, когда Дари и ее спутники в нескольких секундах бега? Или дождаться их, рискуя кораблем?
Ханс Ребка положил палец на кнопку взлета. Им оставалось тридцать ярдов, может быть, всего десять секунд…
Корабль кренился. Ребка задержал дыхание.
Именно этот пронзительный возбужденный визг превратил для Дари «едоков» из странной теории в жуткую реальность.
Голоса детенышей и молоди зардалу сильно отличались от щелканья и свиста их родителей. Они отражались от стенок туннеля за спиной Дульсимера, быстро нарастая. С таким звуковым сопровождением вопрос «как быть» превращался из трудного в простой и легкий.
— Талли, вы уверены, что знаете лучший путь на поверхность?
— Конечно. Я прошел его до конца и даже выходил на поверхность. Можно мне говорить?
— Нет. Но можете идти.
Впервые, андроид не стал с ней спорить. Он начал поспешно карабкаться по крутому воздуховоду, используя укрепляющие его через каждые несколько шагов ребристые обручи как примитивные ступеньки.
Первые сорок шагов Дари удавалось не отставать от него, но затем ноги ее загудели от усталости, мышцы судорожно сжимались от напряжения. Даже для человека в отличной физической форме этот крутой подъем был труден. А у нее не было ни отдыха, ни нормальной еды, а последние несколько часов ее выворачивало наизнанку. Ей пришлось остановиться. Сердце готово было разорваться в груди, ноги свело судорогой.
Но вопли «едоков» становились все исступленнее. Молодняк уже ворвался в трубопровод, по которому она, карабкалась. По пятам за ней лез Дульсимер. Он задыхался, со всхлипами хватал ртом воздух, все время прерывисто восклицая:
— Они меня сожрут. Они меня заживо сожрут. О, какой ужасный конец.
«Не только тебя, — раздраженно подумала Дари. — Меня они тоже хотят сожрать». Затем она вспомнила, что «раздражение следует обратить себе на пользу», превратив в злость или ярость.
Зардалу не получат Дари живой. Никогда. Она будет карабкаться к свету, пока не умрет от изнеможения. А тогда пусть забирают ее мертвое тело.
