1
Женщина рядом со мной негромко произнесла:
— Это Камикадзе.
Какой-то человек возразил:
— Нет, Художник. Художник или Толстяк.
Людской поток, выплеснувшийся через турникет, разбился о строй полицейских. По толпе пробежал ропот. В кого-то вселился демон, и охранники аэропорта О’Хара заблокировали проход между выходами в зал прилетов и выдачей багажа. Реакция людей оказалась самой разной — от отчаяния до любопытства. Это была очередная задержка рейса, правда, задержка интересная. Впрочем, лично я из-за толпы ничего не видел, кроме голов и плеч полицейских в синих мундирах и похожего на гигантскую пещеру терминала авиакомпании «Юнайтед». Вернуться назад невозможно: мы только что прошли через кордон охраны, а сзади, напирая на нас, выплеснулась новая толпа пассажиров. Поделать ничего нельзя, оставалось лишь дожидаться, когда демон завершит свой замысел.
Я опустил нейлоновую дорожную сумку на пол между ног и уселся на нее сверху. Со всех сторон меня окружали бесчисленные ноги и багаж других пассажиров. Я чувствовал, как снова возвращается головная боль, которая утром немного улеглась. Посмотрел на свои ботинки и попытался сделать несколько глубоких вдохов. Мой последний врач был великим знатоком дыхательной гимнастики и сильнодействующих медицинских препаратов.
Я безумно устал, поскольку провел в дороге целый день, летел с тремя пересадками, протащил сумку через три аэропорта и подвергся трем досмотрам багажа. Мне здорово повезло, что я не японец. Этих бедолаг тщательно обыскивали и едва ли не раздевали догола у каждых ворот.
Кто-то натолкнулся на меня, чуть не упав, и отодвинулся в сторону. Я поднял голову и увидел, что толпа испуганно, как стадо овец, подалась назад. В массе человеческих тел появилось что-то вроде прохода, и я неожиданно понял, что нахожусь в самом его центре. Прямо на меня мчался одержимый.
Он был голый по пояс. Узкая грудь и тощие руки покрыты серой пылью. В широко открытых глазах застыло безумие. Демон улыбался, с его губ слетали какие-то слова, но я не слышал, какие именно. Оставив сумку на полу, я стремительно отскочил в сторону.
Одержимый неожиданно свернул к тележке торговца попкорном. Родители спешно похватали детей, которые могли оказаться у него на пути. Все бросились врассыпную. Настроение толпы изменилось от болезненного любопытства до откровенного ужаса. Демон в пяти-шести сотнях ярдов от вас совсем не то, что демон, с которым вы столкнулись лицом к лицу.
Полуголый человек схватил тележку за ручки и с характерной для одержимого силой одним движением опрокинул ее. Кто-то вскрикнул. Стеклянный контейнер разбился вдребезги. Желтые хлопья взлетели в воздух, металлическая сковорода грохнулась об пол и откатилась в сторону, словно колпак автомобильного колеса.
Одержимый загоготал и, не обращая внимания на осколки, принялся сгребать руками содержимое тележки. Сидя на корточках и прижимая к груди пригоршни золотистых хлопьев, он заговорщически подмигнул мне. По его рукам текла кровь. Затем, сгорбившись, демон заковылял обратно, туда, откуда появился. Полицейский позволил ему пройти и даже не повернулся в сторону безумца.
А что еще оставалось блюстителю закона? Пристрелить парня он не мог. Впрочем, если бы одержимого попытались задержать, демон все равно вывернулся бы, набросился на кого-нибудь еще (на того же копа с пистолетом) и принялся бы уродовать людей. Так что присутствующим не оставалось ничего другого, как отвести глаза в сторону и ждать, когда он сгорит.
Я подобрал сумку, зашагал вперед — теперь свободного пространства было с избытком — и вскоре добрался до временного заграждения — нейлоновой ленты, натянутой между двумя пластмассовыми столбиками. Теперь между мной и демоном не было ничего, кроме цепочки полицейских.
Терминал авиакомпании «Юнайтед» похож на величественный храм из стекла и стали. Мне он всегда нравился. Демон, оставляя за собой след из золотистых хлопьев, приблизился к центру главного вестибюля и, застыв между «Старбаксом» и храмом, вскинул руки. Попкорн, негромко шурша, полетел на мраморный пол.
Пару секунд одержимый рассматривал учиненный им же самим раздрай, затем принялся танцевать. Попкорн хрустел под подошвами черных начищенных ботинок. Ненадолго застыв на месте, одержимый снова продолжил танец. Видимо, демон остался доволен собой, потому что вскоре опустился на четвереньки и принялся подталкивать желтую пыльцу внутрь границ своей песчаной картины, коллажа, скульптуры или черт знает, что это было такое.
А было это изображением фермы: белый квадратный дом, красная силосная башня, сарай, стена деревьев, необозримые открытые поля. Дом был сделан из чего-то вроде стирального порошка, сахара или соли. Силосная башня состояла из кусочков красной пластмассы и стекол, которые могли быть вытащены из разбитого лайт-бокса с надписью «вход». На изготовление деревьев явно пошли скрученные жгутиками конфетные обертки и полоски пенопласта от кофейных чашек и упаковки гамбургеров. Раздавленный попкорн стал краем пшеничного поля. Картина была одновременно и натуралистичной, и смутно искаженной, как настоящий пейзаж, подрагивающий в мареве летнего зноя.
Демон принялся добавлять детали. Я сел на сумку и стал наблюдать за его действиями. Одержимый работал при помощи осколков красного стекла: поправлял текстуру деревянного сарая. Осторожно дунул на пудру, направив ее на призрачные изображения водосточных желобов и оконные переплеты. Затем поскреб каблуком по мраморному полу, чтобы создать грязное пятно над домом, которое могло символизировать облако или огромную птицу. Чем дольше он работал, тем более знакомой становилась картина. Я никогда раньше не видел это место — по крайней мере, такую ферму я не помнил, — однако картина была на редкость необычна и привлекательна, напоминая живописные творения Нормана Рокуэлла. Скорее, я узнал идею фермы. Юнгианские демоны мысли были архетипами, воскрешаемыми коллективным бессознательным. Возможно, архетипы и являлись сутью архетипических художников.
Внезапно демон поднялся и, даже не удостоив законченную картину последним взглядом, зашагал прочь. Сделав шагов десять, потерял равновесие и упал. Примерно с минуту никто вокруг не сделал ни единого движения.
Наконец, держа руку на дубинке, вперед шагнул какой-то коп и о чем-то спросил демона. Вопроса я не разобрал. Одержимый с испуганным видом поднял голову. Полицейский помог ему встать. Одержимый посмотрел на свои порезанные стеклом руки, затем на окружавших его со всех сторон людей. Полицейский положил ему руку на плечо и повел за собой.
— Дэл!
Я узнал голос Лью, моего Самого Большого Брата. Он стоял в другом конце просторного вестибюля. Его жена, Амра, с притворным смущением покачала головой. Это было частью их обычного прикола: Лью шумный и бесцеремонный, ему наплевать на условности; Амра — образец благовоспитанности.
