Сознание послушника раскрылось так же легко, как и в первый раз: мальчик не успел и сообразить, отчего его вдруг повело немного в сторону — так, что даже пришлось опереться о стену. Сейчас С'торн был один и собирался идти в свою комнату, но…
Осторожно, чтобы не повредить его мозг, Карлос заблокировал собственное сознание юноши и взял управление на себя.
Теперь только немного освоиться в чужом теле — потому что коридоры Мануна бывший адепт Голубого Круга С'каро за много лет изучил достаточно, чтобы идти по ним в темноте или с закрытыми глазами. Но вот что касалось тела…
Он дал себе команду освоить это тело, и теперь у Карлоса будто бы заново отрастали руки, ноги, пальцы на них… Мысль, словно материализуясь, растягивалась все больше, заполняя собой каждый участок, каждую клеточку…
Все — появившаяся легкость возвестила о том, что процесс завершен. Карлос поправил капюшон и кратчайшим путем двинулся в тот сектор, где находилась комната Дэвида.
* * *
Как он попадет в комнату, где должен был находиться Нечистый, Карлоса не беспокоило: на поясе висел кинжал, а с его помощью… Нет, за что он действительно благодарен «Sunrise», так это за массу разнообразных навыков, которым там обучают разведчиков: приемы иллюзионистов, умение открывать практические любые замки, сейфы, управляться со всевозможным оружием, а также без него, языки… — всего и не вспомнишь. Большинством приобретенных в школе разведчиков навыков профессионал пользовался неосознанно.
Карлоса беспокоило совсем другое: не следят ли за ним и не поджидают ли где-нибудь поблизости. Более чем вероятно: Дэвид хитер и, конечно, не поверил, что старый противник вдруг с такой легкостью перейдет на его сторону. Или хотя бы захочет обдумать его предложения. И все-таки стоило рискнуть: никогда еще Нечистый не выглядел таким измотанным, как в тот момент, когда уходил из камеры. Что касается тех братьев, что вместе с Дэвидом штурмовали сознание Карлоса — они вообще не придут в себя до утра.
И Карлос рисковал. Тело молодого человека повиновалось идеально — легкое, гибкое. Хотелось не идти, а бежать, хотелось прыгать и еще много такого, о чем Карлос последнее время вспоминал все реже. В конце концов, он не удержался и (правда, предварительно оглянувшись) прошелся на руках, сделал сальто, а снова оказавшись на ногах, оправил плащ и тихонько засмеялся: то ли над собой, то ли просто так — от непонятной радости.
«Перейдешь в другое тело — и снова станешь молодым…»
Дверь в комнату Дэвида была заперта. Карлос замер… Вроде бы, никого. Положил ладонь в то место, где располагался замок, а спустя всего несколько минут уже стоял над спящим Дэвидом…
Вокруг по-прежнему никого не было: похоже, все, кто мог хоть как-нибудь помешать, находились слишком далеко. Карлос медленно поднял кинжал — Нечистый остался неподвижен. Он действительно спал — спокойно и глубоко, он был полностью беззащитен, и спасти его могло только чудо. И оно произошло…
Кажется, подобное называют моментом истины: когда человек — неизвестно откуда — вдруг точно знает, как поступить. Карлос испытывал это ощущение несколько раз, и вот сейчас оно посетило его опять.
Он не должен убивать Дэвида!
Почему — неизвестно, но то, что не должен — не подлежало сомнению…
«Не пришло еще время…» — Карлос убрал кинжал — без разочарования, без сожаления — и, развернувшись, спокойно пошел назад.
После тела С'торна собственное показалось неповоротливым и неуклюжим.
Дэвид говорил о теле, точно о какой-то одежде… А между тем — теперь уж Карлос в этом не сомневался, — тело имеет разум. Какой-то совсем другой, непонятный, но все же разум. И память. Не будь ее, не было бы сейчас этих мыслей. Да что мыслей — не было бы его, Карлоса. Настоящего Карлоса, а не С'каро, в которого его превратили слуги Нечистого. А еще…
Карлос улыбнулся: от недолгого контакта с телом С'торна так же осталось кое-что…
«Анна… Анита…»
Хотя Карлос, конечно, о ней и не забывал — с тех самых пор, как увидел на том карнавале. Анна была совсем еще девочкой — такой серьезной, строгой и такой… холодной. Она напоминала мраморную статую… нет, скорее, ледяную. Зато когда лед, наконец, растаял… Правда, для этого пришлось приложить весь опыт, все «мастерство»; иногда Карлос был почти на грани отчаяния…
А характер? Если б не она, Михаэль не появился бы на свет… Ну как, как было ей объяснить, что хайлендеру нельзя иметь детей?! Обиделась, перестала узнавать, вышла замуж за другого… Только через девять лет — за месяц до отправки в Канду — наконец, простила. Всего один месяц счастья — и вслед за ним тридцать два года сплошного ужаса, из которого его вытащил Михаэль… Амалия сказала, Анна все еще ждет…
«Господи… Отец Небесный…»
Нет. Пусть все идет так, как идет: разве может человек знать, что для него лучше?
Впрочем, хотя бы в одном Карлос не сомневался: в том, что получасовое пребывание в теле юноши не прошло даром и заснуть в эту ночь ему не суждено. Но если сначала разыгравшееся воображение и совершенно естественные при этом переживания доставляли ни с чем не сравнимое удовольствие, то спустя часа два последовала «расплата». Ощущение было такое, будто бы спрыгнул в седло с высоты не меньше десяти метров.
«Вот и омолодился…» — вспомнив, как еще накануне вечером сетовал на старость, съехидничал Карлос.
На самом же деле он лукавил даже перед собой. Потому что был почти счастлив. Что и говорить: положение, в котором он оказался, не из завидных, но сейчас, по крайней мере, появилась надежда. Пусть крохотная — но все же надежда. Теперь Карлос точно знал, кто на протяжении многих десятилетий его преследовал; знал не понаслышке, а изнутри, что собой представляет Темное Братство; у него был сын, и, наконец, на Острове его ждала женщина, которую он…
Ключ вошел в замочную скважину почти бесшумно. Поворот… еще один… Карлос нащупал спрятанный за подкладкой куртки нож — его не заметили и потому не отобрали вместе с остальными, — и сморщившись от боли, сел.
«С'торн? Интересно, что бы это значило?»
Проскочив в образовавшуюся щель, мальчик поспешно прикрыл дверь; навалился на нее спиной. Грудь его опускалась и поднималась, как после быстрого бега. Он несколько раз оглянулся, точно опасаясь, что в коридоре вот-вот раздадутся шаги.
— Там никого нет, не бойся, — спокойно сказал Карлос.
От неожиданности С'торн вздрогнул.
— Там никого нет, — строго повторил Карлос. — Иди сюда.
С'торн послушно оторвался от двери, но, судя по выражению лица, был немного не в себе.
— Сядь и расскажи, что случилось, — это уже походило на приказ.
Повинуясь ему, мальчик дотронулся до кресла; потом, словно передумав, упал на колени.
— Сейчас же встань! Слышишь?
Однако С'торн, похоже, не слышал. Или не понимал. От страха у него стучали зубы, в больших светло-карих глазах стояли слезы, и вообще все его, казавшееся теперь почти детским, покрытое веснушками, личико странно дергалось — как будто он и хотел и боялся заплакать.
