дышать. То, о чем я мечтала столько лет, теперь преподносит мне сам дьявол. Я знаю Луку лучше, чем хотелось бы. У всего есть своя цена.
— Думаешь, мне нужна твоя помощь? — Шепчу, не в силах перевести дыхание. Он так близко. В мгновение ока он может направить пистолет против меня. Его присутствие гипнотизирует, а сам он, кажется, получает от этого извращенное удовольствие.
Он стоит у меня за спиной, горячее дыхание обжигает шею. Отвлекает меня от Ивана, заполняет собой все пространство, как всегда, так что я вижу только его.
— Разве ты не благодарна мне, милая, за то, что я привел его к тебе вот так? Не думаешь, что должна отблагодарить меня?
Его руки обхватывают мою талию, притягивая ближе. Мои руки подняты вперед, но его массивное тело нависает надо мной сзади, и его пальцы медленно скользят вниз по моим рукам, приближаясь к пистолету. Адреналин бурлит во мне.
— Разве ты не собираешься убить меня после этого?
— Только если ты будешь плохой девочкой, — насмешливо отвечает он. — Или можем заключить наше собственное соглашение, и я, возможно, окажу тебе милость и пощажу.
Сердце пропускает удар. В его голосе звучит опасная угроза.
— Я могу показать тебе весь мир. Освободить от власти твоего отца. Покажу твое наследие, которое твой отец пытался уничтожить.
На последнем обещании сердце дрогнуло. Я всегда мечтала узнать, есть ли у меня другие родственники. Хотела увидеть место, где росла моя мать. Теперь, зная это, я могла бы найти его сама, как только отец заплатит за свои грехи.
Я годами продумывала каждую деталь, притворяясь послушной дочерью, чтобы получить доступ к его компаниям и проникнуть во все аспекты его жизни. Скоро его мир рухнет, и он окажется в тюрьме за все свои грязные сделки. А я? Что касается меня, то я, конечно, в выигрыше. Бывают судьбы хуже смерти. И я была рада стать торговцем несчастий.
— А что, если я могу сделать все сама? — Спрашиваю, ощущая, как его опасные прикосновения оставляют метки на моих руках. Мое тело предвкушает его грубые наказания.
— А что, если ты перестанешь быть такой упрямой и признаешь свою связь со мной. Мы с тобой не такие уж разные, милая. Я предлагаю тебе весь мир, если ты просто будешь рядом со мной.
По телу пробегает холодная дрожь, когда он целует меня за ухом.
— Почему ты играешь со мной? У твоей жестокости есть предел?
Его руки обхватывают мои, его пальцы нежно нажимают на мои, что держат спусковой крючок.
— Нет, когда дело касается тебя. Я еще не насытился, разрушая тебя, Ара Бароне. Так что скажешь? Станешь ли ты моей женой?
Смех, дикий и истерический, рвется наружу, слишком много всего навалилось сразу. Извращенный, темный конец. Или начало. Единственное, что я знаю о Луке Армани — он смертельно серьезен.
Я балансирую между возможностью начать все сначала и прошлым, которое надо оставить позади. Но без этой ненавистной жажды мести я не знаю, для чего еще мне жить.
Абсурд. Никто не может любить мое черное извращенное сердце больше, чем кто-то вроде Луки Армани.
Черт возьми, разве не поэтому нас тянет друг к другу? Хочется оттолкнуть эту назойливую мысль, больное и искривленное чувство надежды.
Я не заслуживаю счастья.
Не заслуживаю его.
Мой взгляд возвращается к Ивану, человеку, который задушил во мне любые задатки счастья. После этого, даже когда я всажу пулю ему в голову… Сколько еще я собираюсь винить его? После его смерти и освобождения моей матери, разве я не должна попробовать сделать шаг вперед, если сам дьявол предлагает мне выход?
— Ты начинаешь сомневаться в своей мести? — Лука спрашивает сзади с любопытством.
— Нет, — отвечаю я, вспоминая все годы, что я искала этого человека. Все годы, что посвятила своей мести ради памяти матери. Я смотрю в его холодные черные глаза — те самые, что смотрели на меня тогда, много лет назад. Шрам, который остался, подтверждает это.
Но он оставил меня в живых.
Это была его ошибка.
— Не каждый рожден убийцей, милая. Я могу выстрелить за тебя, если хочешь?
Бах.
Выстрел. Мой палец нажимает на курок сам по себе.
Это происходит так быстро, что я не успеваю осознать разрушительное опустошение.
Иван рухнул на стул с пулей в голове. Сердце бешено колотится в жуткой тишине. Внезапно я снова чувствую себя одинокой. Слезы неудержимо текут по лицу, когда я вспоминаю свою маму. Ее безжизненное тело, а я сижу рядом, кричу, умоляя ее очнуться. Зная, что она никогда не проснется.
Она оставила меня одну, и теперь единственное, что у меня оставалось — бороться за нее, когда никто другой этого не сделал, — исчезло. Адреналин бушует в крови, когда Лука подходит ко мне. Как бы сильно я ни ненавидела его все эти годы, не могу оторвать взгляд от тела Ивана. И все же, как будто он все еще имеет надо мной власть. Как будто этого недостаточно. Потому что убийство ее не вернет.
Лука заставляет меня смотреть на него, приподняв мой подбородок.
Он вытирает слезы с моих глаз.
— Никогда не позволяй никому видеть тебя такой, кроме меня.
Глаза снова наполняются слезами, потому что я никому не показывала своих слез. Когда я была ребенком и ночи напролет плакала о матери, отец отправлял меня к психологам, чтобы они изучали меня, как лабораторную крысу. Я быстро поняла, что это воспринимается как слабость, которая карается. Но перед Лукой, последним человеком, которому я должна показывать слабость, я не могу удержаться и разрушаюсь.
Он медленно достает пистолет из моей руки. Я не хочу отпускать, но когда он все же забирает его, правда врезается в сознание. Я убила человека. И не чувствую раскаяния. Пустоту, возможно, и ощущение утраты.
— Все хорошо, милая. Ты отомстила за нее.
Мой мир рушится, ноги подкашиваются, но Лука успевает подхватить меня. Он поднимает меня и прижимает к себе, моя голова касается его груди, и я начинаю рыдать. Душераздирающий крик прорывается сквозь сдерживаемое разочарование, освобождая всю накопившуюся боль и потерянные годы.
— Ты сделала это. Его больше нет, — шепчет Лука.
Я не знаю, как и почему он меня понимает. Но я не могу перестать прятаться в изгибе его шеи, благодарная за его тепло, вместо одиночества в углу комнаты, как тогда, много лет назад.
Сломанная.
Я знала, что моя месть что-то отнимет у меня.
Не думала, что раскроет еще что-то более уродливое.
Боль и утрату, которые я несла
