мне наивной быть положено.
— Самоирония не вечный щит. Рано или поздно его станет недостаточно.
— Меня ещё ни разу он не подвёл.
Помолчали.
— Я и не заметила, как Веарди вырос, — внезапно даже для самой себя озвучила Никко свои недавние мысли. — Помню его мальчишкой. Хоть меня и не отлучили ещё от груди, когда отец отдал его на воспитание дядюшке Магни, но мы виделись относительно часто. А теперь — он взрослый мужчина. Женатый мужчина. Наверное, и меня тоже скоро заставят замуж выйти… Девятнадцать лет уже, я же не Арека, не смогу отсиживаться в монастыре. Всякая женщина, говорят, жаждет облачиться в желтое.
— Не всякой оно к лицу.
— Тебе — к лицу. И брату тоже, на удивление. Обычно мужчины в свадебных мантиях крайне нелепы.
— Да… — протянула Цонора задумчиво, глядя в сторону своего теперь уже мужа. — Жёлтое ему к лицу. Оттеняет глаза.
Никко усмехнулась.
— Ему это главное не ляпни.
Цонора смеялась.
Она знала — почему.
Какая же она молодец…
Потом её взгляд упал на возвышавшуюся вдалеке крылатую громаду. Её племенного алого цвета чешуя давала понять, почему именно эта драконица носила свое имя.
Заря благосклонно принимала подношение в виде быков.
Клома расположилась рядом, ластясь к матери, и крепкие мышцы перекатывались под её дымчатого цвета чешуёй, когда она ласково отрывала от быков куски и отдавала их расположившемуся рядом Цаишу.
Даже у драконов была эта удивительная материнская забота о ребенке.
Никко же сразу вспомнились другие мать и сын.
Другие драконица и её дитя…
…Не этого она ожидала от визита к дражайшей тётушке. Совсем не этого.
Пообщаться с братом, которого давно не видела, оказать другому брату услугу и сделать его своим должником, тела своё самолюбие, в принципе выбраться из давящей на сознание столицы — милое дело. Предстоящее путешествие она предвкушала с восторгом и нетерпением.
В конце концов, в Диорен её нёс не пугающий до дрожи какой-нибудь дракон, а её прекрасный корабль, её замечательный «Предвестник». Возможность пообщаться с новыми лицами, увидеть своими глазами бескрайние земли империи, ощутить наконец свободу от неусыпного внимания отцовских слуг была просто бесценной.
И конечно Никко ей воспользовалась!
…А в итоге она оказалась втянута в непонятные им, смертным, игры богов, а брат…
Брат…
Леана она увидела да.
Но…
Что ж, ей впервые за всю её жизнь пришлось облачиться в белое. И выстоять всю заупокойную службу. Да, рядом с тётушкой, но практически напротив Паучихи.
Королева-мать даже не слишком старалась изображать скорбь — в её ореховых глазах сияло торжество, и Никко даже представить себе не могла, чего стоило тётушке сохранить самообладание и не вырвать дряни эти самые глаза. Вместе с сердцем. Впрочем, Никко подозревала, что его нет у этого порождения бездны, по ошибке именующейся матерью короля.
Да, Никко восхищалась тётушкой.
И когда та решит отомстить — поддержит. Леан, мечтательный, смелый, справедливый Леан был достоин отмщения.
Её совершенно не удивила просьба же тётушки отвлечь внимание всех эти напыщенных идиотов от её отсутствия на том театре абсурда, именуемом поминальным пиром… Поминальным пиром по, вероятно, самому интересному из её братьев.
Леан был старше её на год. Был самым близким к ней по возрасту из всех принцев…
Был её другом.
Был.
Был…
Как странно думать о брате в прошедшем времени.
Как странно было видеть его умиротворённое, бледное, навсегда застывшее лицо…
Никко впервые увидела смерть.
Увидела мертвеца.
Мёртвого друга.
Мёртвого брата…
Ещё несколько месяцев назад они вместе хихикали на премьере новой театральной постановки, вместе обсуждали абсурдность сюжета, которую не могла затмить даже убедительность актёрской игры, а сейчас… Они уже никогда не смогут поговорить.
Никогда.
Никогда…
Никко впервые увидела смерть.
Прав был отец, считая её вопреки тяжёлому характеру и острому языку излишне изнеженной — она оказалась не готова к тому, что её ждало Диорене. Прав он был — мира за пределами дворцовых стен и страниц приключенческих книг она не знала. Оберегаемая стражей и слугами, не видела она всего этого раньше.
Лицо, привычно, оставалось холодной маской — как и у брата. Но ему сейчас было спокойно, ему сейчас было всё равно, а она — кричала, плакала, выла, желала разорвать всех виновников, но — в глубине души, ни единым жестом, ни единым вздохом не выдавая своей злобы.
Считайте её наивной дурочкой, надменной и холодной.
Считайте её мечтательницей, слишком жалкой, чтобы оседлать своего дракона.
Считайте… Пока не подавитесь.
Казалось, этот холод передался ей от тётушки — та с таким же каменным лицом взирала на пожиравшее её сына пламя. Но видно было, как тени залегли у неё под глазами, как она словно постарела на десятки лет.
В какой-то момент Никко поверилось, что эта женщина прожила почти век.
Она не знала, какую месть тётушка приготовила для Заней, но знала, что вмешиваться не станет. И помогать — тоже. Этой драконице не нужна была её помощь. Она точно жаждала расквитаться самостоятельно…
Вот уж кому прекрасно знакомы вкус смерти и пепла.
А ведь только сутки прошли с тех пор, когда, казалось, всё было ещё не так плохо…
Тётушка тогда, стоило Никко прибыть к ней в поместье, поделилась своей болью — шакалы Паучихи арестовали Леана по надуманному поводу. Ну, не надуманному, но явно преувеличенному. Хотя, зная брата, тот действительно мог планировать расправу над бабушкой. Власть его как таковая никогда не интересовала, но он с малых лет насмотрелся на то, сколь эффективный это инструмент.
И сидели они все — тётушка, дае Рес, Веарди и она, Никко — коллективно размышляли, планировали, как вытащить Леана из застенков королевского дворца, как спасти этого бестолкового мальчишку, не подозревая, что в этот же самый момент его тело уже остывало.
Серые Сёстры, в нарушение всех правил, позволили ей и тётушке присутствовать при обряде подготовки тела к прощанию.
Никко видела — и кровоподтёки с синяками, и лопнувшие капилляры в застывших глазах, и — злобу пополам с торжеством на лице брата. Только это дарило хоть какое-то утешение — Серые Сёстры сказали, что Леан знал, что умрет, но, видимо, сумел сохранить свои тайны и ушёл, оставив своих врагов ни с чем.
А ещё — он не мучился.
Кровоизлияние в мозг…
Он даже не успел осознать, почувствовать болт толком — иначе бы лицо было искажено гримасы муки.
Теперь оно, загримированное жрицами, было спокойно и расслаблено.
«Мы встретимся, брат…» — думала Никко, наблюдая, как пламя пожирало тело Леана. — «Ты будешь носить новое имя и
