А смельчаки из неприятельского войска уже подошли к стенам и перекрикивались с полоцкими варягами. И хотя впереди их всех ждала сеча, не всегда это была ругань. Местный мир невелик, а уж профессиональных воинов тем более не так много. Еще не наступила эпоха массовых армий.
Война – удел избранных. И зачастую они друг друга знали. Поэтому можно было слышать информацию о том, что кто-то из общих знакомых погиб, женился, обзавелся наследниом, заболел и так далее.
И абсолютно не было ощущения, что в скором ремени, буквально, может быть, через часы, двое сейчас приятельски разговаривающих воинов будут резаться не на жизнь, а на смерть. Черныха вот это отношение к жизни и смерти среди местных не переставало удивлять.
В этот день ничего больше не произошло. Неприятель расположился с одной доступной стороны города, не торопясь разбив лагерь. Ночью оттуда доносились пьяные крики и песни. Город молчал. На стенах с интервалом в пятнадцать шагов стояли часовые, сменяемые каждые два часа.
Первый штурм начался следующим утром. Сразу после завтрака напротив ворот начала скапливаться толпа. Наконец, подготовившись, вперед двинулся таран с крышей, укрытой мокрыми шкурами. Все, кто не влез под крышу, вооружились луками, щитами и двинулись следом, рассыпавшись по посаду. Кстати, посад был проверен на предмет ценностей сразу же после высадки на берег. Но пока его не жгли.
Хотя, скорее всего, это был не штурм, а разведка боем и проверка информации о том, что эти ворота тараном не вскрыть. Но парой десятков побитыми и ранеными стрелами эту попытку неприятелю оплатить пришлось. Плюс брошенный бесполезный таран. Хотя что им эта пара десятков невезучих? Сразу после возврата по всему лагерю застучали топоры – начали ладить лестницы. Черных, глядя на все это, опасался одного – что на штурм пойдут ночью. Понятное дело, при такой массовости можно просто стрелять по направлению в темноту и вряд ли промахнешься. Однако можно просто не увидеть тех, кого на стены пускать ни в коем случае нельзя. Этой тревогой он поделился с бойцами пулеметных расчетов.
–Не боись, командир! Этот вариант мы тоже рассматривали, когда задачу получили и составляли список потребного. Три десятка осветительных ракет прихватили. И вот еще что,– успокоили его бойцы и вытащили из вещмешка светошумовые гранаты.– Два десятка прихватили. Только нужны люди, которые пользоваться этим умеют.
–Я один из них,– обрадовался Черных и, подумав, добавил:– А второй… да хоть радист! Человек из нашего времени. Что и как, объясню. Думаю, справится. Тем более наверняка слышал про подвиги коллеги из Твери и тоже захочет отличиться.
Переговорив с ними, Черныху в голову пришла одна мысль. И на обратном пути от пулеметчиков он остановился и, поманив пальцем поближе старшего из своих личников, негромким голосом поставил задачу.
–Каждому из пулеметных расчетов выдели по два бойца. Задача – быть с ними все время рядом. А когда они начнут работу – не подпускать к ним со спины никого!– «Никого» он выделил голосом.– Понятно?
–Понятно. Кто вас охранять будет?
–Последний оставшийся. Я, как ты знаешь, и сам не промах. И на всякий случай всегда ношу пистолет. А сейчас даже вот ППС.– Он перетянул висевший на плече за спиной автомат, скрытый плащом, на грудь.
–Сам же – ни на шаг от княгини и сына моего. Головой отвечаешь.
–Есть!
Мысль, что удар может последовать со спины, пришла к нему внезапно. Логика проста – каким бы хорошим ни был начальник (князь, боярин, командир), всем не угодишь. И чем выше чин или пост, тем больше врагов. Причем, что характерно – чем выше занимаемая должность, тем меньше открытых и больше скрытых врагов. И вот они всегда и везде были самыми опасными. Опять же, корысть дело такое! Никто гарантировать не может, что не найдутся люди, за определенную сумму согласные ударить в спину в самый ответственный момент. А есть еще вариант с заложниками. В общем, было бы желание, а способ найти можно.
После того как отбили атаку на ворота, далее день и ночь прошли спокойно.
Утром не торопясь, после продолжительного завтрака, неприятель снова начал готовить штурм. Теперь уже полноценный. Это было видно по заготовленным бревнам, тесинам и прочему подходящему для постройки переправ через ров материалу. Вот под это дело уже разбирали посад. Из досок были сколочены огромные щиты для прикрытия от стрел защитников групп воинов. Первыми двинулись, прикрываясь щитами, те, кто должен был обеспечить переправу. Сразу за ними шли все способные стрелять из луков, с задачей прикрытия первого эшелона.
–Первыми идут ополченцы,– деловито пояснил Ингельд.– Как только устроят переправу через ров, пойдут основные силы.
Со стены в подходящих ко рву полетели стрелы. Стреляли все, имеющие луки, включая горожан. Хотя и с разной результативностью. Городские ополченцы никак не могли сравниться в меткости с голядскими профессионалами-охотниками. Неприятель отвечал. Сразу же пошли потери с обеих сторон. Сюдя по тому, что видел Черных, на стене потери несли в основном как раз ополченцы, не успевающие прицелиться, выстрелить и спрятаться за зубец стены. Часть из них умирала тут же, у ног товарищей. Некоторые с предсмертным криком срывались со стены. Понаблюдав еще некоторое время и отметив, что через десяток минут враги сумеют создать несколько переправ, после чего пойдут на штурм, князь вздохнул и достал из-под плаща СПШ. Зарядил патрон и, подняв пистолет в небо, выстрелил. Красная ракета, с шипением разбрызгивая искры, взвилась в небо. На секунды все вокруг замерло. И воины, и горожане на стенах и под стеной, и враги в поле – все остановились и удивленно смотрели на летящую ракету.
Наступила тишина. Через секунды ее разорвали длинные очереди «максимов» сугловых башен. Пулеметчики открыли огонь с противоположных флангов навстречу друг другу. Стрельба велась на всю ленту в 250 патронов. Так как умели только эти, старые и никому уже не нужные во времена Черныха пулеметы. Пулеметчики вели огонь по лучникам, как наиболее опасным в бою. Это было страшно! Аборигены впервые столкнулись со столь злобным колдовством и, не понимая, что происходит, просто стояли. Пока до них не долетала смерть. И только тогда падали сбитые или пробитые пулями. Причем на расстоянии примерно в триста метров тяжелая пуля 7,62×54 пробивала несколько человек сразу. Смерть, избравшая в качестве косы пулеметы, просто выкашивала плотную толпу воинов севера.
Наконец, так же как внезапно, снова наступила тишина. Закончились ленты. И те, кто уцелел, те, кого миловали боги, побежали. Бежали все! И ополченцы, и гордые варяги, и мужественные нурманы, свеи, даны. Они нутром поняли, что Судьба дала им шанс уцелеть. А для этого нужно бежать. Быстро бежать. Иначе в спину снова донесется непонятный монотонный стук, и смерть ринется за ними. Безжалостная, невидимая и бесславная Смерть! Видно, за князя Полоцкого все черные боги человечества, и кто они такие, чтобы бороться с волей богов?
Пулеметы больше не стреляли. Стояла тишина, и только с поля доносились стоны и предсмертные крики раненых и умирающих. Да голоса с пристани, от которой суматошно отходили, сталкиваясь, драккары и лодьи врагов. На стенах безмолвно стояли люди – воины и ополченцы. На лицах многих из них застыла маска ужаса. Снизу, из-под стены, с непониманием смотрели на них те, кого они собирались защищать, не жалея своей крови и жизни. Они совсем не понимали, что это было, почему стоит тишина и почему так странно ведут себя их защитники.
