ограды завопили и завыли на разные голоса, а поток стрел сначала превратился в тонкий ручеек, а потом и вовсе иссяк.
— Драпанули англы, — сказал по-словенски Вихорек, опуская лук.
Он был прав. Отчасти. Потому что отступили вороги только в нашем секторе. В самом лагере и ближе к реке, продолжали драться. Судя по шуму, с отчаянной яростью.
Но кидаться, очертя голову, в этот кипящий котел вслепую у меня никакого желания не было.
— Медвежонок! — крикнул я. — Ты тут?
— А где ж мне быть? — пророкотал Свартхёвди.
Я облегченно вздохнул. С братца сталось бы озвереть и кинуться в мясорубку.
— Гримар!
— Здесь, ярл!
— Твои целы?
— Драться могут все!
— Эй, Волчок! Ты тут?
А вот это отлично. Мурха Лис. Собственной персоной. Даже по плечу меня похлопал.
— Похоже, прижали Хвитсерка! — сообщил ирландец.
Откуда он это знает, я уточнять не стал.
Я только звуки слышал. Разные.
— Ивар?
— Ивар там.
Жест я скорее угадал, чем разглядел. Но показывал Лис за пределы лагеря. Туда, куда убежали стрелки.
Что ж, логично. Бескостный решил зайти мерсийцам с фланга. И наверняка зашел. Вот только нас перехитрили. Лучников-ополченцев уже и след простыл. А полноценные английские вояки сейчас меряются железными инструментами с хирдманами младшего Рагнарсона. И судя по тому, что оттуда время от времени раздаются вопли «Все ко мне!» и «Собрать строй» и вопят исключительно на скандинавском, то строй этот собрать никак не удается.
И полная темнота.
Нет, я знал отличный способ обрести ночное зрение. Всего-навсего надо позвать моего Волка. Но форсированный режим, к сожалению, сильно ограничен во времени. И может пригодиться для более суровой ситуации.
— Вихорек, ты видишь, что там?
— Там дерутся.
Исчерпывающий ответ.
— И наши как, побеждают?
— Не разобрать, отец. Куда стрелять — не знаю.
— Не побеждают. — Это Бури объявился. — Чужие меньше кричат.
— Я иду на острие! — принял решение Лис. — Гримар, ты рядом. Твои слева, мои справа. Ульф — ты внутри клина!
— Я тоже с тобой, ирландец! — заявил Медвежонок.
— Ну уж нет! — мгновенно отреагировал Лис. — Вот только берсерка за спиной мне не хватало!
— Как знаешь, — согласился Свартхёвди, поскольку Лис был прав. Если у братца упадет планка, да еще в темноте, рубить он будет всех подряд.
— Строимся да поживее, пока англы всех не порубили! — крикнул Мурха.
И мы построились. И пошли.
— Хвитсерк! Я иду! — заорал Лис. К нему тут же присоединился Гримар. А потом и все остальные.
— Hvít! Serkr! Ek! Kom! — дружно подхватили без малого три сотни глоток.
И даже в звоне, грохоте и оре многотысячной сечи это прозвучало веско.
И мы пошли.
Насколько я мог понять — к берегу реки.
И пришли. В самую гущу.
Тут и я наконец-то смог принести хоть какую-то пользу, потому что сумел разглядеть противников. У четверых бойцов, которые бросились на меня из темноты, были светлые шеи.
Нет, до меня они не добрались, потому что не смогли прорваться через копейщиков. Но это явно были враги. И на них оказалась очень удобная для опознания вещица. Светлый шарф, надо полагать. Ничего нового в этом не было. Я сам пару раз так поступал, когда надо было в темноте отличить своих от чужих.
— Стрелки! Остановились! — заорал я по-скандинавски, а потом для надежности повторив по-словенски. А потом, тоже на двух языках: — Бей по белым шеям! По готовности!
И вся моя команда лучников, практически бесполезная в такой вот ночной свалке, наконец-то получила ориентиры. И, разошедшись шеренгой с правильными интервалами (как учили), занялась целевым отстрелом противника. В прикрытии они сейчас не нуждались, потому что в такой свалке рубят и колют противника, который рядом. А те, что на расстоянии тридцати шагов, да еще и в темноте… Их как бы и нет. А вот стрелы есть. Для обученного лучника на такой дистанции промахнуться — это все равно что Медвежонку рог с пивом мимо рта пронести.
Я сам не стрелял. Стоял со Слезой и Вдоводелом в руках. На всякий случай. Вдруг кто-то из мерсийцев сообразит, что происходит.
Никто не сообразил. Вернее, сообразил, что атака провалена. Долго и протяжно заревел рог, потом радостно и грозно заорали наши…
И все куда-то побежали.
Кроме нас.
Я решил, что моим стоит остаться в лагере и проорал соответствующую команду. Вдруг есть еще один вражеский отряд, который только и ждет, чтобы норманны увлеклись погоней. А еще я посчитал, что гонять врагов в темноте по незнакомой местности — идеальный вариант, чтобы угодить в ловушку или отхватить случайную стрелу от какого-нибудь перепуганного до смерти ополченца.
Понятно, что озвучил я позже Ивару именно первый довод.
Конунг похвалил меня за предусмотрительность.
И я себя тоже похвалил, потому что в хаосе ночной схватки мой личный хирд не потерял ни одного бойца.
А вот Короткая Шея потерял троих, а сам схлопотал чем-то тяжелым по ребрам, так что теперь ходил, слегка скособочившись.
Тем не менее Ивар считал, что план спровоцировать мерсийцев на ночную атаку удался. И глядел на соратников с гордостью, забыв о том, что идея изначально была моя.
Ну да я не в обиде. Мерсийцев мы потрепали основательно. И «засадный полк» Ивара сработал отлично. Сначала на него напоролись ополченцы фирда, которых заставили драпать мои стрелки, а потом Иваровы хирдманы зацепили фланг отступавших мерсийских дружинников.
В общей сложности мерсийцы потеряли около тысячи человек. Раз в двадцать больше нас. Правда, бойцов-профессионалов среди убитых врагов было не больше ста. Но все равно это была победа. Особенно приятная лично для меня, потому что двадцать девять этих самых профессионалов отправились в рай со стрелой в шее.
И теперь братья Рагнарсоны вынуждены были признать: мои стрелки — сила.
Именно это я своим и сказал: вы — сила, парни!
А Ивар подтвердил это заявление материально.
— Наша добыча! — порадовал народ Медвежонок, который с помощью шестерых сёлундских дренгов эту добычу и приволок. С трудом. Бескостный присвоил мою идею, но рассчитался за нее щедро. Все имущество тех, кого побили стрелы наших парней, досталось нам. Плюс четверть общей добычи, которая в основном состояла из оружия, одежды и кошелей павших и угодивших в плен. В плену же у нас оказалось полтора десятка местных вояк, из которых двое были
