уютно.
С порога моментально охватил взглядом гигантскую гостиную, мебель, обстановку и гостей, чтобы не попасть впросак, здесь каждая деталь на месте и старательно работает на имидж хозяйки.
Вся мебель, украшения стен, ковры — всё в светлых тонах, расцветки только розовые, что и понятно, хозяйка — женское существо, частично бежевые и даже алебастрово-белые. Даже столы и стулья, на что уж привычно к благородному тёмно-коричневому цвету, здесь светлые, коричневый оттенок едва заметен. Потолки высоки как в церкви, там три агромадные люстры, всё залито ярким светом, ожерелья и прочие драгоценности на женщинах переливаются радужными огнями, благодаря свету и легким тонам создается ощущение легкости, открытости и хорошего настроения.
На столах и столиках изящные часы заграничных мастеров, расписные шкатулки с причудливыми барельефами и украшенные золотом, изящные безделушки непонятного мне назначения.
Молодцы, подумал я одобрительно. На что уж я равнодушен к такому, но уже ощутил камерную атмосферу, дружелюбие хозяйки и великосветскую приятность собравшихся гостей.
Безделушки, как я понял, как раз для того, чтобы брать в руки, осматривать, заводить о них нейтральные разговоры, можно даже с женщинами, ибо действует правило, по которому можно понять корректен ли мужчина с женщиной: если после двадцати свиданий они ничего не знают друг о друге, то мужчина ведет себя корректно. Ну, а женщина… впрочем, её мнение неважно.
Горчаков отошел пообщаться с двумя дамами, но я постоянно ловил на себе его настороженный и в то же время просительный взгляд, дескать, веди себя, как люди, прошу тебя.
Сама огромная гостиная неспешно заполняется пышно одетыми женщинами и мужчинами в строгой, но безумно дорогой одежде. Как мне показалось, хотя люди разные по возрасту, но из одинаковой прослойки, все бароны, пара виконтов, и пока ни одного графа. Как, впрочем, из князей тоже только Горчаков, у него салоны повыше классом, а сюда прибыл, чтобы впихнуть меня, чём-то его сильно заинтересовавшего.
Появилась баронесса Виолетта Валери, очень милая и женственная, сразу же вытащила из нарядной сумочки спицы и начатую работу по вязанию, улыбнулась всем и принялась быстро-быстро перебирать этими металлическими штуками.
Постепенно общество разбилось на три группки, в центре одной была как раз эта милая Виолетта, она ещё и очень мило щебечет легким весенним голоском, другую составили мужчины возле одной из картин, но обсуждают так негромко и вяло, что я не стал вслушиваться.
Третий кружок собрался вокруг престарелой дамы в кресле, слушают её внимательно, хотя и со скукой на лицах.
Сама хозяйка салона неспешно переходит от одной группки к другой, на её плечах задача создать уют для всех, а также условия для непринужденного общения приглашенных… ну, безродного баронета можно не считать, его зачем-то привел князь, но для князя салон открыт всегда, а баронет личного приглашения не получит, ясно.
Горчаков подошел ко мне лишь однажды, завидев как я направился было к двум молодым женщинам, весело чирикающим возле небольшого столика, то ли для карт, то ли для выпивки.
— Стоп-стоп, — сказал он тихо, — не гони лошадей, нам некуда больше спешить… В том смысле, что вечер только начался, а эти барышни тебе не по зубам.
— А чё в них не то? — спросил я.
— В тебе не то, — напомнил он. — Они, конечно, хороши, но их родители очень уж старомодные люди. Вон видишь две пожилые дамы? Те с этих девиц глаз не сводят.
— И что?
— Это их тетки, — пояснил он терпеливо. — А родители люди не только состоятельные, но и во властных структурах. Если сочтут, что их дочкам нанесен хотя бы малый ущерб, тебе сразу лучше зарыться в самую глубокую крысиную нору и не показываться оттуда до конца жизни.
— Понял, — сказал я озадачено. — Хрен с ними.
Да и зачем это мне? Вообще-то знаю, зачем, это нужно, но больно скучно и как-то не за что уцепиться. Даже потрахаться не светит, хотя молодых женщин много, но что-то не вижу здесь суфражисток.
Пора сваливать. Горчаков пусть остается, поймаю извозчика, на центральных улицах они всегда дежурят в виду богатых домов.
Мимо с обаятельной улыбкой проходила хозяйка, величественная и безукоризненная, в чистейшей алебастровой коже, только под самим подбородком слегка провисает, образуя ещё не складку, но некие пролегомены к ней.
Я поклонился и сказал превежливейшим голосом:
— Спасибо за прекрасный вечер, графиня, и так бесконечно жаль, что вынужден откланяться. Дела, дела…
Она ответила с некоторым облегчением:
— Рада что вам понравилось… баронет.
Руку на прощанье не подала, а я, прежде чем отступить и направиться в сторону выхода, сказал с сочувствием:
— Ваша светлость, у вас сильно болит голова… Я вам сочувствую.
Она бледно улыбнулась, но спросила с вялым интересом:
— Вы лекарь?
— Нет, — ответил я, — но случайно сведущ в лекарском деле. Признаки мигрени заметить нетрудно тому, кто знает её симптомы.
Она улыбнулась, но я видел, что далось ей это с усилием.
— Мигрени часто мучают женщин.
Я сказал тихо:
— В лавке моего лекаря есть средство…
Она вздохнула.
— Лекари говорят, от мигрени ничего нет.
И ещё лет двести не будет, мелькнула мысль, не знают даже, почему она и от чего. А когда найдут причину, решение окажется очень простым. И сразу десяток способов от.
— Хотите, — предложил я, — пришлю?.. Всего один глоток, мигрень отступит на неделю точно.
Она с недоверием в глазах покачала головой.
— Какие-то сибирские тайны?
Я сказал шепотом:
— Только никому ни слова. Не хочу, чтобы меня воспринимали, как лекаря. Я боевой баронет, гроза медведёв, а лекарь как бы и не человек вовсе.
Она медленно наклонила голову, не спуская с меня пристального взгляда.
— Не скажу. Как видите, хватаюсь за соломинку.
Я поклонился и покинул гостиную.
Глава 3
Следующий день потратил на составление настойки, что глушит мигрень, ночь перегонял и отстаивал, получилось прозрачной жидкости грамм на двести. Отыскал подходящую емкость с вензелями и украшениями на боках, стеклодувы изобразили нечто вычурное, заткнул притертой пробкой и вручил Ивану.
— Доставь лично, не доверяю курьерам. Слишком важно. Денег не бери! Скажи, подарок графине Кржижановской от баронета Вадбольского. Вот адрес.
Он сказал понятливо:
— Всё сделаю, ваша милость. Услуга дороже денег.
Я кивнул, он поклонился и отбыл. Уже поднявшись в лавку, подумал, надо было вызвать хотя бы извозчика, а то пешком побежит через весь Петербург, всё экономит хозяйские деньги.
Близятся выходные, я всё думал насчёт похода в Проход. Сам по себе он ни к чему, я и сам могу сходить, но стоит, как говорит настойчиво Горчаков, присматриваться к окружающим
