такой якобинец, что и Директория покажется ангелом.
Но вот в чём проблема для всех — это письмо Наполеона Бонапарта русскому императору. Не успел прийти Первый Консул к власти, как уже стал прорабатывать внешнеполитические моменты. Он видел, что русская армия сейчас сильнейшая, пока он, конечно, всерьёз не занялся проблемой. Можно с двух сторон уничтожить и империю Габсбургов, да и англичан.
Льстивое письмо, в котором нет ещё обращения «мой брат», оно учтиво обходится стороной. Но есть иные формулировки. Наполеон утверждал, что не претендует на Мальту, как и на то, что уже русское. При этом лесть и подхалимство сочились из бумаги, словно бери и выжимай. Явно Бонапарту кто-то помогал составлять письмо.
— Я скоро оставлю вас, господа, у меня нынче развод караулов, но вас займёт канцлер Российской империи, — император направился на выход, уже послы склонили головы в поклоне, но русский государь остановился. — Я намерен взять под свою руку просящих о помощи и защите. Как Магистр Ордена и как Русский Император.
Павел Петрович сказал это, даже не поворачиваясь, стоя в дверном проёме. И этой фразой он ещё больше смутил послов. Получалось, что они открыли ящик Пандоры, выпустили Левиафана, который начинает распускать свои щупальца на те территории, что за тысячи вёрст от России, которые Австрия уже считала своими.
Ушёл император. И буквально через пять минут, когда послы ещё только начали обмениваться мнениями, появился канцлер. Он мог бы прийти и сильно позже, дать возможность слухачу подслушать всё, что будут говорить послы. Это было нужно не столько императору, сколько подобную затею реализовывал Пётр Алексеевич Пален, пытавшийся набрать как можно больше очков перед решающим действием, которое, судя по всему, неотвратимо.
А вот Безбородко, знавший, что люди Палена вот таким образом озорничают, не стал ссориться с петербургским генерал-губернатором, который почему-то сидит в Гатчино и обхаживает императора. Александр Андреевич просто решил не допустить лишних слов, которые могли бы сказать послы, оставшиеся наедине. Рассчитывать на то, что дипломаты догадаются о прослушке, не стоило. Русский император на такие уловки не идёт, правда, рядом с ним клубок змей.
— Господа, нам предстоит много дел. Но одно могу сказать, что мой император недоволен, — сказал канцлер и указал послам на кресла.
«Если Павел пойдёт хоть на какое соглашение с Францией, с ним нужно будет решать раз и навсегда», — подумал Уитворт.
Англичанин только представил себе союз между русскими и французами и чуть не обомлел. Это может быть конец всему, особенно на фоне роста русского флота в Средиземном море. Наполеон предлагал воевать в Египте, чтобы оттуда атаковать английскую Индию… Сплошной ужас и крах английской короны, если всё это будет осуществлено.
Глава 14
Цюрих
14 июня 1798 года (интерлюдия)
Три военачальника сидели за столом в одной из двенадцати комнат особняка в Цюрихе. Окна были открыты настежь, и чуть прохладный воздух покачивал белоснежные прозрачные шторы. Сама комната также была с преобладанием белого цвета, лишь немного синего оттенка нарушало белоснежную гармонию. Синий цвет был преобладающим в мундирах французских генералов.
Казалось, что третий военачальник не должен был нарушать эту гармонию цвета, так как его мундир был белым, но тут есть нюанс, причём существенный. Дело в том, что в белом мундире был австрийский фельдмаршал-лейтенант барон Михаэль Фридрих Бенедикт фон Мелас. И был этот военный грустнее двух иных своих коллег. А всё потому, что в достаточно непринуждённой обстановке, но Меласа привели на допрос.
Фельдмаршал-лейтенант был ранен в руку и то и дело баюкал её. Болезненные ощущения никуда не хотели деваться, и австрийцу приходилось терпеть боль. Но она ничто, по сравнению с тем, какие боли приносит осознание своего бесчестия от попадания в плен.
— Мсье Мелас, — после продолжительной паузы и игры «в гляделки» спросил дивизионный генерал Андре Массена. — Вы так и не ответили на наш вопрос. Я его повторю. Когда предполагается прибытие в вашу армию эрцгерцога Карла.
— А я обязан вам отвечать? — с вызовом говорил плененный австриец.
— Нет. Даже более того, мы вас пытать не будем, — с доброжелательной улыбкой отвечал Массена.
— Говорите, пожалуйста, за себя, гражданин дивизионный генерал, — жёстко и с вызовом сказал Бартелеми Катрин Жубер.
Фон Мелас посмотрел на молодого французского генерала, и его взгляд сначала был несколько пренебрежителен. Жубер не выглядел даже на свои двадцать девять лет, мог показаться молодым выскочкой, которых в австрийской армии также немало, но они всё же не позволяют себе будь в какой пренебрежительной форме разговаривать с фельдмаршалами, пусть те и с приставкой «лейтенант». Однако, взгляд австрийца резко изменился, когда он вспомнил, кто именно сыграл ключевую роль в сражении за Цюрих. Именно Жубер, ещё только вступавший в должность командующего Рейнской армией, вместо того чтобы, как и было предписано, выдвигаться на северо-восток от Швейцарии, неожиданно ударил фон Меласа в правый фланг.
— Не упорствуйте, мсье фон Мелас, и тогда мы можем начать переговоры об обмене у русских вас, скажем, на генерала Шерера, — сказал Массена, а Жубер не сдержался и сморщился в пренебрежительной гримасе.
— Только для того, чтобы предать Шерера суду, — пробормотал Бартолеми Жубер.
Массена посмотрел на своего коллегу с некоторым отеческим осуждением. Жубер был, безусловно, гениальным военным. Недаром Директория даже рассматривала его в конкуренции с Наполеоном и Шерером в качестве главнокомандующего всеми французскими войсками. Однако, всё же Бартолеми был несколько импульсивен. Может быть, такая эмоциональность в некоторой мере и помогала ему быстро принимать решения и действовать под лозунгом «Наступайте! Всегда только наступайте!». И вот в чём казус — он везде наступал, и везде это наступление имело успех и порой решало исход всего сражения.
— Господа, я могу у вас поинтересоваться, почему столько внимания к персоне эрцгерцога Карла, — спросил фон Мелас. — Неужели вас нисколько не заботят иные проблемы. Русские, например.
— О русских позже. Но вы, барон, можете назвать мне ещё кого-нибудь из ваших австрийских полководцев, кто может быть столь опытным и умелым, как эрцгерцог Карл? — спросил Массена.
Диалог откровенно не клеился. Напряжение между французскими генералами и австрийцем не могли перебить ни формат доверительной беседы, ни вино с фруктами и сыром.
Фельдмаршал-лейтенант понимал интерес французов к эрцгерцогу Карлу. Наследник австрийского престола считался признанным теоретиком и практиком войны. Когда Суворов или Наполеон уже применяли тактику колонн, эрцгерцог обосновал новый тактический приём и доказал его правоту. Они используют,
