становилось все больше.
Они так и не нашли подходящего места, чтобы устроить ночлег и им пришлось разбить лагерь прямо посреди туннелей.
Когда Лили решила осмотреть рану на голове у Миры, то выяснилось, что та, каким-то образом почти ухитрилась ослабить свои путы. Еще немного и она смогла бы высвободить руки. Пришлось связать ее еще крепче.
Связанная, она, разумеется, не могла бы даже сходить сама по нужде. Пинна вызвалась ей помогать в этом непростом деле, и, так как она не смогла бы справиться одна, Агате тоже пришлось поучаствовать.
Это было так дико и так унизительно, для всех троих. Агата была готова провалиться до самого земного дна, от охватившего ее смущения. Впрочем, казалось, что только она одна испытывает неловкость и стыд.
— Как жаль, что тебе приходится проходить через такое, — нежно улыбаясь, сказала Пинна. — Но, думаю, тебе лучше привыкать, пока есть время. Боюсь, в Алхаваре условия содержания будут еще хуже.
— Мне уже доводилась сбегать из Алхавара, так что можете обо мне не беспокоиться, — ответила Мира. — Думайте лучше о себе самих.
От ее слов Агата вздрогнула. Ее снова пронзило тем диким страхом, который она привыкла испытывать к Мире.
Прежде, чем лечь они поужинали скромными остатками припасов и дали ферналям последних вяленых крыс. Если завтра они не выберутся на поверхность, то их ждут крупные неприятности. Хорошо хоть, они не забыли забрать хлеб и яблоки из пещеры, где встретили Миру. Эти припасы помогут им продержаться еще хотя бы день.
Сидя, укутавшись в одеяло, Магда мрачно уставилась на Миру. Та нахально ухмыльнулась в ответ.
— Боязно спать рядом с этой, — протянула Магда. — Вдруг она развяжется…
В словах Магды был резон. Решили, что двое по очереди будут стеречь Миру все ночь, и если она, что-нибудь вытворит — разбудит остальных.
Вытянув из подола юбки пять нитей — три длинных и две коротких, и сжав их в кулаке, Лили предложила всем тянуть жребий. Агате досталась короткая нить — это значило, что она будет дежурить первой. Вторая нить досталась самой Лили и та обреченно опустила голову.
Ее прежде нежная кожа с персиковым румянцем и ямочках на щеках, посерела и поблекла. Глаза пожелтели из-за полопавшихся сосудов. Она казалась усталой и вымотанной. Помимо тяжелого и изнурительного пути, ей приходилось часто применять свой дар в последние дни. Неудивительно, что она была уставшей и вымотанной.
Агате стало ее жаль и не только ей.
— Давай я подежурю вместо тебя, — предложила Пинна.
Соглашаясь, Лили, казалось, едва не пустила слезу и даже обняла Пинну.
Закутавшись в одеяла, девушки устроились на ночлег. Вскоре послышалось тихое сопение и даже похрапывание. Они все уснули, а Агата осталась наедине с Мирой.
Похоже, что та была бодрее всех. Пока Агата подперев ладонью руку зевала, Мира сидела привалившись спиной к стене и, как-то странно ее разглядывала. Ее волосы свалялись и слиплись от крови, на голове все еще была намотана повязка. Белые одежды служительницы, которые она видимо стащила где-то, испачкались в пыли.
Агате было тяжело смотреть на нее, и уж тем более не хотелось встречаться с ней взглядом и она отвернулась и принялась глядеть на ферналей.
Фран, Тия, Эри и Фифи, дремали, сбившись в тесную кучу. В стороне от них, поджав лапы и нахохлившись сидела бирюзовая Лури. Она пока не сумела подружиться с остальными.
Агата не могла не любоваться ее ярким оперением, статью и мощными длинными лапами. Она приметила ее еще только впервые увидав, и сразу поняла, что та высокой породы.
Она не была из питомника Таноре, и не явно не принадлежала Бонифатию — молодому чванливому купцу. Его птицы были в основе своей мельче, и не такими яркими. Их оперенье имело нежные пастельные тона. Лури же была крупной и яркой до дерзости.
Судя по тому, как ловко на ней сидела Пинна, и как ферналь реагировала на каждое ее малейшее движение, она давно уже была ее наездницей. Может быть, даже сама объезжала ее, как Агата, когда-то объезжала Фифи.
Такая птица должна была стоить очень и очень дорого.
Агата сидела, покачиваясь, и чувствуя, как ее затягивает в сон. Она изо всех сил боролась с дремой, но глаза ее неустанно слипались.
Вдруг, Магда особенно громко всхрапнула, Агата дернулась, разлепила глаза и осознала, что все-таки задремала.
Кровь тут же прилила к голове. Она заозиралась, и облегченно выдохнула, когда поняла, что Мира не развязалась, не сбежала, и не переубивала всех вокруг, а все так же сидит на своем месте и глядит на нее.
— Как спалось? — поинтересовалась Мира.
— И вовсе я не спала, — прошипела Агата.
— Спала! Я все видела.
Агата не стала ничего ей больше отвечать. Препираться с ней было бы глупо.
— Ну раз уж ты больше не спишь, хочешь я тебе кое-что расскажу? — поинтересовалась Мира.
Агата испуганно глянула на нее, боясь, что это какая-то уловка. Не дожидаясь ответа от нее, та продолжила:
— Не знаю, что будет дальше, но думаю, что если вы отдадите меня служителям, то меня точно убьют. До суда и уж тем более до Алхавара я живой не доберусь. Пока этого не случилось, хочу, чтобы кто-нибудь еще узнал обо всем. Хотя вряд ли ты сможешь мне, чем-то помочь, но я хотя бы выговорюсь.
Глава 28
Ива и светящийся шар
Она могла уверенно разделить свою жизнь на две части.
Первая — совсем короткая, казалась счастливой и безмятежной. Она была маленькой княжной, единственной и младшей дочерью, растущей в окружении всеобщего обожания, довольства и роскоши.
Ее любили и лелеяли все: отец, самый сильный и храбрый человек на свете, мама, самая красивая и добрая, веселые и дружные старшие братья, слуги и даже птицы в ветвях и черви, копошившиеся в земле под вишневыми деревьями.
Эта жизнь закончилась, когда однажды ночью ее разбудила мама. Она плакала, пока в слабом свете свечи помогала ей одеться и наскоро заплести косы, а потом вела по темным, пустым коридорам. Отца и братьев тогда уже давно не было в поместье, и каждый день она ждала, что они вернутся, но этого так и не происходило.
Мама привела ее в одну из тех комнат, которыми почти не пользовались. Это была небольшая гостиная, выходившая окнами на заросший лотосами пруд.
Возле слабо горевшего очага, спиною к ним стояла госпожа в сиреневом плаще и под цвет ему платье. Когда они зашли, она обернулась. Лицо ее скрывала плотная вуаль.
— Ива, это… —
