темноте отчётливо понял, что эта женщина, ставшая тенью на фоне освещённого восходящей луной бархана, не шутит, она действительно оставит им с Роговым десять литров воды и, возможно, блок толчёной кукурузы. Она, скорее всего, даже хладогена им не оставит, а возможно, и медпакет заберёт. Ей нужнее. У неё миссия. Она ведь старается для всего человечества. И ещё он понял, что такое «биот». А ещё… что он не собирается здесь оставаться. Что мотоцикл, еду, воду, топливо, это все снаряжение приготовил он. Это всё его!
Остаться здесь с раненым! Ну, допустим, ветер был сильный и занёс их следы на песке, но тут повсюду шастают прыгуны и новые безносые дарги. А дарги в любой момент, особенно ночью, могут на тебя набрести. И ночью они видят лучше человека, и слышат тоже лучше. Поэтому даже и без мотоцикла он тут не остался бы. Он бы прямо сейчас пошёл на северо-запад, в сторону Красноуфимска. Только собрал бы разбросанные Кораблёвой вещи из тайника во фляге. Без секстанта будет очень непросто найти блокпост. Но ему на это многодневное путешествие потребовалось бы много воды. Вода. Вода и пара баллонов хладогена, несомненно, выручили бы его. Его – да, а Рогова?
– Рогов умрёт. Вы оставляете нам слишком мало воды, – произносит уполномоченный. – Да и я не доживу до прихода спасателей, если останусь тут.
– К сожалению, я не могу исключить подобного развития событий, – холодно отвечала начальница экспедиции. – В другой ситуации я бы рассмотрела иные варианты, но сейчас главное – это доставить материал в Институт. И я это сделаю. Все имеющиеся у нас ресурсы должны быть направлены только на это.
Ответ был исчерпывающим. Жизнь Рогова сейчас не играла никакой роли. Да и его тоже.
Горохов поднял левую руку, словно поправляя пыльник, а сам высвободил пистолет из кармана в рукаве и, опустив руку, дал тому съехать вниз и коснуться стволом ладони. Андрей Николаевич почувствовал обычную свою сосредоточенность, всякий раз зарождавшуюся в нём в трудные и опасные моменты. Уполномоченный уже принял решение, и суть этого решения была однозначна: он не собирался здесь оставаться. Ни при каких обстоятельствах. И на принятие этого решения ему не потребовалось много времени.
– А у меня к вам вот какое предложение, – начал он, услышав, как лёгкий пластик банки из-под персиков упал на грунт. Начальница закончила с едой. – Может, лучше я поеду с вами? Я поведу мотоцикл, я всю жизнь езжу на мотоциклах по степи, да и если транспорт сломается, я быстрее доведу вас до Красноуфимска. Со мной у вас будет больше шансов довезти вашу драгоценность до Института. А ваш Винникер останется с Роговым. Мы им оставим всю воду и весь хладоген. Как доедем, вы поедете на север, а я со спасательной партией за ними вернусь.
Он понял, что это был хороший ход. Кораблёва не ответила сразу, молчала секунду, две, три – думала. Горохов даже усмехнулся, подумав о том, что сейчас чувствует солдат Винникер. Андрей Николаевич, конечно, хотел бы увидеть его лицо, но было слишком темно, да и очки с маской этому помешали бы.
Но потом женщина всё-таки произнесла:
– Нет, со мной поедет Винникер.
«Не доверяешь, значит. Ну что ж…».
Патрон был уже в патроннике, оставалось только снять пистолет с предохранителя и взвести курок.
– Ну и зря, – произнёс уполномоченный, делая вид, что разочарован. Хотя и делать вид ему было не нужно. Он отчётливо понимал: дарги будут искать двоих своих пропавших. Уже, наверное, ищут. Так что оставаться здесь нельзя ни в коем случае. Горохов-то уйдёт и, возможно, при определённом везении и наличии воды дойдёт до Красноуфимска… А вот Рогов… Рядовому Рогову – конец. Для начальницы экспедиции это была приемлемая потеря. А вот уполномоченному, который обещал солдату, что вернётся… Нет, Андрей Николаевич не был согласен с решением, которое приняла Кораблёва. Не был согласен.
– Винникер, – она словно почувствовала это его неприятие, – внимательно приглядывай за уполномоченным.
– Есть, – сразу отозвался тот. И добавил: – Не делайте резких движений, уполномоченный.
– Хорошо, не буду, – произнёс Горохов, – Но имейте в виду, Кораблёва, я здесь не останусь, я пойду в Красноуфимск, так что Рогов – это ваша забота.
– Я буду иметь это в виду, – отвозилась женщина, и её тон ясно давал понять, что судьба Рогова её уже не волнует.
Она нагнулась и подняла с земли канистру с бензином, поставила её в багажник мотоцикла. Начальница нашла тумблер, включила питание, включила ближний свет, но мотор заводить не спешила. Взглянула на спидометр, наверное, посмотрела наличие топлива. Проверила наличие воды в седельной фляге. Воды там не было. Всё это женщина проделала осознано, явно у неё был опыт работы с техникой.
«Разбирается. Неужели ездила на таком?».
А она тем временем подняла канистру с водой и стала отворачивать крышку. Горохов же тихонько снял пистолет с предохранителя и, чтобы Винникер, который стоял от него всего в трёх шагах, не услышал, произнёс, снова хлопая себя по карманам:
– Винникер, ты хлеб мой сожрал, ещё и сигареты забрал?
– Я не брал ваши сигареты, – сразу ответил солдат.
– Когда обыскивал меня, не брал?
– Нет, не брал, мне они не нужны, – говорит Винникер. – Я не курю и вам не советую.
Горохов скорее чувствует, чем видит, что винтовку солдат не опускает, так и держит её направленной на него. Поэтому уполномоченный присаживается.
– Значит, здоровье бережёшь, солдат?
– Берегу.
– Ну да… С твоей-то профессией… Это самое то… Здоровье-то беречь…, – говорит уполномоченный и шарит правой рукой по песку, а левой в это время взводит курок на пистолете. Осторожно взводит, чтобы не щёлкнул громко:
– Где же они тогда? – и он наконец находит возле своего сапога почти пустую пачку. – А, вот они.
Горохов вытаскивает одну сигарету, теперь зажигалка. Сигареты были нужны ему только для этого. Здесь, между камнями, у небольшой дюны, света луны ему было недостаточно. Свет зажжённой фары мотоцикла ни начальницу экспедиции, ни её солдата не освещал. Ему было необходимо хоть немного подсветить местность. Всего на пару секунд. И он чиркнул зажигалкой.
Секунда. Даже меньше. Солдат Винникер и начальница Кораблёва. Косой взгляд в сторону. Кораблёва стояла к нему вполоборота, собралась заливать флягу из канистры. И несмотря на то, что ближний свет включён, сама она в луч фары не попадает. Женщина занята делом. Пыльник, сапоги, шляпа с вислыми полями и с платком. Кажется, на ней бронежилет. Но голова не защищена.
Теперь взгляд перед собой. И пара секунд, чтобы верно оценить обстановку, всего пара секунд,
