так вам помог. У меня с этим боровом свои зарубки.
— Я поняла, но… ежегодные бега, — и мы одновременно засмеялись. — Ты ж парень самостоятельный. Значит, должен сам зарабатывать на жизнь.
— Ну, это — да, — смущенно скривился подросток. — А можно я на ваше колдовство гляну? Когда еще увидишь бесовские лабиринты.
— Лабиринты?.. А мне всегда казалось, что мы по прямой идем. Да, гляди. Только потом…
— Само собой. Я ж сам с вами в деле был.
— Евся, нам пора. Тропка, — обернулась я к уже сидящим в своих седлах спутникам. И только Тишок, с поводьями Коры в лапах, суетливо подпрыгивал у самой кромки высокого туманного коридора.
— Прощай, Стриж, и удачи вам с Бархатом.
— Благодарствуем оба. А с огурцами ты была права…
А вот дальше получился «сюрприз». Хотя, лошадь мою тоже понять можно — одно дело, беспрестанно снующий под копытами бес, а совсем уж другое…
— Кора, давай, — сжав бедра, в очередной раз подтолкнула я свою застывшую у густой завесы кобылу. — Ты должна показать другим пример… А если за яблоко?.. Чего?.. Ну, хорошо, корзину яблок… И почищенных, само собой… А вот это уже шантаж и…
— Евсения, может нам первыми? Капкан, все-таки, мужик, — подал голос, ожидающий следом за нами Стах.
— Ты слышала?.. Она его «мужиком» не считает. Слишком гонору много.
— Кх-хе… А если Перец?
— А твой Перец пусть сначала разрешение у Дули спросит.
— Это чёй-то? Да моя Дуля еще девушка… Это когда такое произошло?
— Кора, кончай наводить смуту. Иначе я тебя здесь оставлю и без яблок и без… Ну, хорошо… Тишок, ты ей косичек наплетешь?
— Евся, а пусть она сначала зубы свои научится сомкнутыми носить, твоя раскрасавица. А то в прошлый раз так ими у меня перед носом щелкнула, что…
— Нет, я сейчас сама пешком пойду, — со стоном приподнялась я в седле, и вот в этот самый момент, моя кобыла, вдруг, резко поумнела… Щ-щёлк…
— А-ай! А теперь у самого хвоста! — ох, рано я обрадовалась:
— Тишок, давай в коридор! Она — за тобой! — щ-щёлк, щ-щёлк.
— Да не за мной, а за моим хвостом!.. А-ай!
— Да, какая разница? Давай! Остальные — следом!
— А-а-ай! — щ-щёлк… уже из глубокого-глубокого тумана…
Город Медянск… Видный отсюда, с этого исторического холма лишь огоньками. Да какими там, огоньками? Город Медянск был полон разноцветных огней, как… Жаль, в книжках моих таких картинок не было. Потому что, город Медянск был… прекрасен. И он сам и запах трав и цветов, доносимый сюда, на холм, из подлунных бескрайних полей. И все здесь было таким незнакомо-притягивающим. И даже то, что высилось сейчас прямо перед нами — два огромных, упирающихся в звездное небо меча. Наш верный ориентир.
Кора моя, кажется, тут же забыла про шустрого беса и, так же, как ее хозяйка, раздув ноздри, вдыхала теперь незнакомые запахи. И мы с ней даже не обернулись на показавшихся следом трех своих спутников.
— Мокошь — всевидица! Неужто, получилось. А я ведь до последнего думала, что выкинет нас где-нибудь на Склочных болотах.
— Ну, так… — робко высунулся из-за крайнего меча Тишок. — Если б я за ориентир взял ту «страхотень с завитушками», что ты мне по памяти расписала, то, точно — именно туда.
— Хран, а сколько отсюда до Тинаррской границы? — уже с земли, спросила я, спешившегося рядом мужчину.
— Совсем близко, — прищурился он в темную даль поверх Медянских огней. — Миль тридцать, не больше… Тишок, благодарность тебе от всего сердца за четко проложенный маршрут. Считай, выиграли очередную фору.
— Евсения.
— Да? — Стах, подошедший сзади, бережно обхватил меня руками, а потом глубоко вдохнул:
— Я так тебе благодарен. До такой степени, что, еще немного и у меня появятся сомнения в собственном умении выходить из сложных ситуаций. Без тебя.
— Да ты что? — шеркнула я кончиком носа по небритой скуле. — Вот уж, глупости.
— Угу. Храна взяли рядом с портом. Он еще до моста дойти не успел. И сделали это под предлогом проверки документов. Да и меня также. У них, видимо, были четкие описания всех наших физиономий.
— Ага. Кроме Любониной и бесовской.
— Я заметил, — усмехнулся мужчина.
— Стах… Я обещала сказать тебе то, что написала в записке, — прямо в кольце из теплых рук, развернулась я к мужчине лицом. — Она на самом деле была лишь манком, но, содержала сущую правду.
— Да?.. И что же там было? — коснулся он своим лбом моего.
— Правда… Потому что, я на самом деле тебя люблю и готова пойти за тобой хоть куда, — закончила тихим шепотом. — Во-от, — а потом еще и вздохнула.
— На край света, — тоже шепотом уточнил Стах.
— Что?
— Там было написано: «Я тебя люблю и готова пойти за тобой хоть на край света».
— Так ты…
— Молчи, — засмеялся мужчина и прижал мою голову к своему плечу. — Эта записка была единственным, что до меня дошло, но, мне очень хотелось, чтобы ты сама набралась смелости и произнесла эти слова вслух.
— Так ты думал, что я могла и струсить? А тебе не кажется, что это не честно? — с усилием оторвала я голову и заглянула в глаза Стаха. — Да я вообще не понимаю, ты… ты… — и какая сейчас была разница, кто кого поцелует первым? Главное, что небесные качели, подхватили меня так высоко, что спускаться на землю совсем не хотелось… очень-очень не хотелось…
ГЛАВА 23
Ночь давно откатилась луной в другую половину невыносимо звездного неба. И сейчас, сидя на крыльце, выходящем в сад, где мирно трещали сверчки, а за спиной, в кухне переливалось тремя голосами задушевное пение, с трудом верилось в оставленное далеко-далеко отсюда обшарпанное крыльцо каталажки, и в заросший бурьяном двор посреди заброшенной деревни. Да вообще в прошлое мое «заповедное» верилось с большой натяжкой. Одна лишь Адона вспоминалась прекрасно. И от этого тоже хотелось, не то петь, не то плакать.
— Свида, а вот эту знаешь?
Как провожала меня мать,
Давай падать, умолять:
Честь младую береги…
— А то! Только у нас ее по-иному поют:
Как провожала меня мать,
Принялася наставлять:
Честь девичью береги,
Но, от счастья не беги.
— Кх-хе… А про желанный колодец?..
— Евся?
— Что, Любонь?
Подруга моя, замерев у самой кромки ступени, с душой потянулась:
— О-ой, и хорошо то как… А ты чего здесь одна сидишь? Где Стах?
— Они с Тишком лошадей проверяют и, наверное, улицу заодно… Любонь, как-то, все ж, неловко, что мы таким табуном к твоей тетке завалились.
— Да брось, — хлопнулась та рядом со мной. — Тетка Свида у
