хватает меня за руку и притягивает к себе, его глаза темнеют, как смертоносный шторм. — Я больше не увижу тебя на его гребаной руке, Наоми. Ты меня слышишь? Мне все равно, гей он или нет. Он все еще прикасается к тебе своими гребаными руками. Он все еще прикасается к тебе. Я похищу тебя и убью нас обоих вместо того, чтобы снова увидеть эту сцену. Ты, блядь, моя, и это значит, что твое место со мной, а не с каким-то другим мудаком.
— Тогда избавься и от Аспен тоже. В следующий раз, когда я увижу ее рядом с тобой, я врежу тебе по яйцам.
— Ты сделаешь это, да?
— Да! И знаешь, что еще я сделаю? Я не позволю тебе преследовать меня.
— Вот это уже настоящая пытка.
— Пытка — это видеть тебя с другой женщиной и не иметь возможности ничего с этим поделать.
— Нет никакой другой женщины, детка.
— А?
— У нас с Аспен строго профессиональные отношения.
— Тогда… почему она всегда у тебя под рукой?
— Потому что я хотел причинить тебе боль так же сильно, как ты причинила мне.
— Это просто… жестоко.
— Ты тоже была жестока.
Я непроизвольно выдыхаю, что бывает после слишком долгого плача. — Разве мы такие токсичные?
— Мы такие?
— Да, мы продолжаем причинять друг другу боль.
— Больше нет.
— Но это больно, Себастьян. Думать о тебе с Аспен и другими женщинами больно.
— Не было никаких других женщин.
— Ч-что?
— У меня никогда не было отношений после тебя.
— О.
— Даже для секса. Я хотел этого в тот первый год, просто чтобы стереть тебя из памяти, но я не мог сделать это ни с кем. За исключением воспоминаний о тебе, пока я был в душе. Спасибо за испорченную малину.
— Подожди… У тебя никогда не было секса с кем-нибудь еще?
— Ни разу после вечеринки у Оуэна. Кстати, мой член винит тебя в своих натянутых отношениях с моей рукой.
Я улыбаюсь, и на сердце у меня становится легче, чем когда-либо за последние годы.
— Чему ты улыбаешься, Цундэре? Проблема моего члена — настоящая. Вот почему я чуть не сломал тебя в тот первый раз, когда ты вернулась.
Я обвиваю руками его шею. — Я просто счастлива.
— Ух ты. Ты рада за страдания моего члена? Теперь он действительно возненавидит тебя.
Я смеюсь. — Нет, я счастлива, потому что ты никогда не забывал обо мне. Это делает все стоящим того.
— Кто компенсирует мое убитое сексуальное влечение?
Я облизываю губы. — Я извинюсь своими губами. Они дружат с твоим членом.
— Это было бы хорошим началом. Но ненавистный трах все еще в меню.
— Разве это не всегда есть в меню?
— На этот раз мы поднимемся на ступеньку выше.
Я запрыгиваю на его тело, и Себастьян отшатывается назад, когда мои ноги и руки обвиваются вокруг него.
Он крепко держит меня за руку и улыбается. — Это приглашение, детка?
— Для тебя? Я всегда прошу об этом.
Я визжу, спрыгивая с него, и он сокращает расстояние между нами за долю секунды. Я поворачиваюсь и поднимаюсь по лестнице, затем разражаюсь смехом, когда мы раздеваем друг друга и вваливаемся в душ.
Счастье.
Вот на что похоже счастье, и я хотела бы остаться в нем навсегда.
Даже если я знаю, что это ненадолго.
Глава 36
АКИРА
Дорогая Юки-онна,
Я прикоснулся к тебе.
Я имею в виду, в моем сне. Давай воспользуемся моментом, чтобы поблагодарить Господа и всех его ангелов, которым я не думал, что когда-нибудь буду благодарен.
Впервые за целую вечность ты не растворилась в воздухе сразу после того, как отсосала мне, и позволила мне погрузить пальцы в твои чернильные волосы. Я хочу быть мудаком и сказать, что это напоминает Садако из "Кольца", но сегодня я обуздаю свои идиотские наклонности.
Из-за твоих волос? Да, это определенно было похоже на гладкий шелк и все то прекрасное дерьмо, в которое, как мне казалось, я не верил.
По-видимому, я такой чертовски глупый и полностью верю в красивые вещи. Или, может быть, я верю в них только тогда, когда дело касается тебя. Верни мне мое сварливое "я", Наоми.
В любом случае, ты медленно скользила по моему горячему и возбужденному телу, как котенок, и, клянусь трахом, я почти слышал, как ты мурлыкаешь. О, и я уже упоминал, что ты была голой? Приятно познакомиться, тело Наоми, мы определенно будем друзьями в будущем.
Ты должна была сказать мне, что у тебя есть сиськи, которые могут превратить святую в грешницу, а монахиню в шлюху, потому что, черт возьми, я точно хотел уткнуться в них лицом и никогда не выходить на воздух. Но я ограничился тем, что только прикасался к ним и дразнил тебя, пока ты не застонала. И, да, я был осторожен, не потому, что не хотел дать нам то, чего мы оба хотели, а потому, что я боялся того момента, когда ты исчезнешь придется и мне просыпаться в полном одиночестве без твоих сисек — я имею в виду тебя.
Но ты не ушла.
Ты даже трахнула меня всухую, заставив меня в одно мгновение снова возбудиться, и, черт возьми, мне никогда не нравилось то, чего я должен был бы так стыдиться. И мне пришлось затащить тебя в свой лагерь, сорвать с тебя соблазнительный взгляд и принять вызов, которым ты меня дразнила.
Поэтому я схватил тебя за руку, перевернул на живот и съел. Я наслаждался твоей киской, как будто я умирающий человек, а ты была моей последней гребаной едой. А твой вкус? Да, это то, о чем я буду рассказывать истории своему Ангелу Смерти.
Но что мне понравилось больше всего, так это эротические звуки, которые ты издавала. То, как ты стонала: “Пожалуйста, еще… Пожалуйста, трахни меня, заставь меня кончить…Я вся твоя. Эта киска твоя…”
И, черт возьми, эти звуки почти заставили меня эякулировать без трения. Но я этого не сделал, потому что у меня была миссия, которая включала в себя извлечение из тебя всех звуков. Поэтому, когда я почувствовал, как ты сжимаешься вокруг моего языка, я отпустил твою киску, раздвинул твои ягодицы и перешел к твоей заднице, а затем засунул пальцы в твою мокрую пизду.
Да, я грязный, но не так сильно, как ты, потому что ты кончила мне на язык через несколько мгновений после того, как я съел твою задницу.
Лучший орал, который
