Прохвост. — Мы ещё совсем малышами помогали деду их собирать и заводить.
— Их кто-то приносил?
— Если и приносил, мы того никогда не видели. Для меня они были такой же частью Моховых болот, как хижины, камыши и орешник на берегу. Никто ведь не думает, откуда берутся земля, вода и кусты, так и о светляках я никогда не думал. Наши местные их брали освещать хижины или просто в потёмках бродить, удобнее ведь, чем со свечой. Да и свечи не каждый мог себе позволить. А светляки не переводились. Дедушка очень их любил, всё время следил, чтобы завод у них не кончался. Когда его не стало, я сам взялся за это дело. Но наше поселение совсем опустело, и теперь, когда мы ушли, о светляках уж точно некому заботиться. Жалко их, надо бы потом за ними вернуться.
— Очень интересно, — сказал Карл, — кто же это смастерил такую прорву светляков. В то время, когда я знал Ковара, ему стало не до глупых поделок. А потом мальчишку прямо из моего дома забрали во дворец, и оттуда он уже живым не вышел. Так кто мог продолжить его дело и таскать светляков к болотам, где жила ваша семья? Вот так загадка.
— А точно он умер? — осторожно спросил Прохвост. — Вот, к примеру, ты верил, что зверь переплавлен, а оказалось, что нет. И Эдгард на самом деле только притворился, что погиб. Что ты видел — могилу на кладбище?
— А если подумать, и могилы не видел, — ответил Карл. — Ну, я кладбища терпеть не могу. И не подумал бы туда идти, чтобы поглядеть, какой поставили камень над парнишкой, которому ещё жить да жить. Да только если б он остался жив, уж я бы о нём за эти годы услышал. Ведь я и сам бывал в городе Пара, и Каверза не раз бывала, и столица не так велика, чтобы без следа поглотить такого удивительного мастера. Да что там город, если кто рождён с золотыми руками, слава идёт по всем Лёгким землям. Но мы с ним больше не столкнулись, и ни словечка о Коваре уже никогда не слышали. Так что я скорее поверю, что он и вправду давным-давно по ту сторону земли.
Карл ещё немного помолчал, затем Хитринка услышала, как он зевнул.
— Остановимся, может? — спросил Прохвост.
— Некогда останавливаться, — ответил Карл. — Готов спорить, что Эдгард послал за нами людей, а где-то впереди Каверза в беде. Сторонникам правителя захочется её расспросить, и уж поверь, это будет не вежливая беседа. Вот дурёха, ну ей-то чего ради было во всё это лезть!
Карл умолк. Слышно было, как он с треском переключает рычаг, затем фургон качнуло вправо.
— К нам тогда приехал Эдгард, — продолжил он другим, помрачневшим голосом. — Лица на нём не было. Люди так притворяться не умеют, даже он. Когда он выложил, что Ульфгар получил желаемое и разделался с парнишкой, я думал, Каверза с ума сойдёт. Музыку свою забросила, всё кричала, что отомстит правителю. Я глаз с неё спустить не мог, а то бы эта вправду побежала, чего доброго. А ночи напролёт она ревела. Ужасная это была зима, но к весне девчонка вроде как пришла в себя. Опять начала играть, вытащила у меня деньги, купила гитару. Я не ругал даже, хотя зачем тащить, когда я и так бы ей купил. Ну и всё, беда забылась, жизнь пошла дальше. А у неё, значит, это так внутри и засело, не давало покоя. Я и не думал.
И прибавил ворчливо, сменив тон:
— Так, всё, парень, сбываются твои мечты. Давай на моё место, а я на твоё. А то уже ничего не помогает, даже моргать страшно, глаза не спешат открываться.
Фургон резко затормозил. Дверцы два раза щёлкнули, затем два раза хлопнули.
— Ногу вот на ту педаль, — сказал Карл. — Потом на эту…
Машину дёрнуло вперёд, но почти сразу она так же неожиданно и замерла. Хитринка приложилась спиной к стенке, разделяющей кузов и кабину. Ворон, до этого мирно дремавший на бочке, закричал, хлопая крыльями — едва не свалился.
— Да чтоб тебя волки драли, плавнее! — зарычал Карл.
— Грета, пора вставать? — сонно спросила Марта.
— Нет, спи, — ответила Хитринка, но девочка, кажется, уснула раньше, чем прозвучали эти слова.
Фургон опять дёрнулся, но в этот раз уже не остановился.
— Получилось! — радостно сообщил Прохвост. — Не так уж это и сложно!
— Ну и отлично, штаны не обделай от радости, — ответил ему Карл. — Видишь колею в свете фонарей? Вот по ней двигай. Руль крутится не для забавы, а чтобы задать направление. Да что ж ты виляешь, как забулдыга, что тащится с попойки! Или руки трясутся?
— Ничего не трясутся, — немного обиженно ответил хвостатый. — Он сам из рук вырывается.
— А ты как хотел? Здесь, считай, бездорожье. Держи крепче. Вот за этим прибором следи, стрелка должна оставаться в зелёном поле. Потянется к красному, значит, пора позаботиться о топливе. Неудобный фургон, старого образца, печь снаружи, нужно будет останавливаться, выходить. Дрова, видел, сложены здесь, у меня под ногами. Уголь был бы куда лучше, но уж что здесь лежало, то и взял, поскольку времени в обрез. Печь топил когда-то? Много дров накидаешь, огонь затухнуть может, так что по одному, не спеша…
Зевок прервал эту речь.
— …за пламенем следи. Разберёшься. Если что, меня растолкаешь. И назад поглядывай. Покажется, что погоня, буди меня немедленно, ясно? Ну всё, вроде бы теперь ты знаешь достаточно. Держись колеи, она ведёт на север. И сам гляди не усни. Если ход замедляется, прижимай вон ту педаль, только нежно, усёк? Вот эту ещё стрелку видишь? Запомни, где она, пусть тут и держится. Выше не разгоняй.
— Я всё понял, — восторженно ответил Прохвост. — Эй, Хитринка, ты смотришь? Это уже я сам веду!
— Перед девчонками хвастать будешь, если мы до рассвета ни во что не врежемся и на бок не завалимся. Уймись уже и следи за дорогой и приборами. А я — иэ-эх! — вздремну хоть часок. Надеюсь, ты хоть такое время продержишься.
— Да без труда.
Теперь Хитринка иначе воспринимала каждое покачивание фургона, каждый камешек под колесом. Одно дело, когда за рулём опытный водитель, и совершенно другое — когда…
— Карл! Эй, Карл, а эти рычаги для чего? Вот этот, большой, ты часто сдвигал, я помню.
— М-м-м?.. Уже сломалось что-то?
— Нет, я спросить только, рычаг…
— Что, много времени свободного, что руки тянешь куда ни попадя? К рычагам не лезь, и ко мне без нужды
