я даже его возраста не знаю. Возможно, он был просто по-настоящему жуткий, нестандартный маньяк, ловивший кайф от укусов и питья крови. Вот что он со мной проделывал. Кусал — и пил. Глянь вот сюда. — Кэт приспустила рубашку с левого плеча и повернулась к Пегги боком, чтобы было видно ранки на шее. Моими стараниями они выглядели новыми. Проколы перестали кровоточить, но кожа вокруг них была красная и припухшая.
Пегги приспустила темные очки и сузила глаза. Внимательно оглядела шею Кэт. Цыкнула зубом.
— Ерунда, — последовал вердикт.
— Это не ерунда, — возразил я.
— Никакими зубами таких не сделать.
— У него зубы — особые, — объяснила Кэт. — Как иглы. Из стали.
— Вот как?
— Ну, стальные только клыки. Его глазные зубы. Это даже не столько зубы, сколько насадки. Он может снимать их и надевать, когда заблагорассудится.
— Мы можем показать ей все, — сказал я Кэт.
— Нет, не открывая багажник — никак. А багажник открывать нельзя.
— Почему? — спросила Пегги, явно сбитая с толку.
— Солнце, — сказала Кэт. — Вещь, губительная для вампиров.
— О. Ах, да. Поняла.
— Мы откроем его после наступления темноты, — сказал я. — Вот тогда-то ты все сама увидишь.
— Вдруг эти штуки — грим? — усомнилась Пегги.
— Коснись, — сказала Кэт и наклонилась к ней.
Пегги, переложив пивную банку в левую руку, зависла над шеей Кэт. Из-за неудобной позы платье на ее груди смялось, придав той какой-то более-менее женственный объем; впрочем, иллюзия рассеялась, когда девушка выпростала руку и аккуратно приложила палец к одной из ранок.
— Ух ты, — выдала она наконец. — Настоящие.
— Ну вот, видишь? — спросила Кэт.
— Они болят?
— Не то, чтобы сильно. Не будут болеть, если не надавить.
Пегги коснулась еще раз, чуть аккуратнее, чем в прошлый раз.
— Это он сделал? Тот, кого вы убили, парень из багажника?
— Да. Эллиот. Они не такие свежие, какими кажутся, кстати. Просто случайно… заново открылись. Не так давно.
Пегги покивала.
— Хорошо, значит, если парень в багажнике — вампир, и он сделал вот это вот с вами, как вы тогда не мертвы?
— Он не хотел, чтобы я умерла.
— Но он пил кровь, не так ли?..
— Недостаточно, чтобы убить меня.
— О, какая же все-таки чушь, — покачала головой Пегги.
— Снег Снегович так не думает, — напомнил о себе я.
— И это плохо, — подвела черту Кэт, выпрямляясь. — Если бы он, как и ты, считал все это чушью, мы бы так сильно не влипли. У него пунктик на вампирское кино. Он его попросту пересмотрел. А теперь думает, что заполучил шанс стать бессмертным.
— Или, по крайней мере, долговечным, — добавил я.
— Его план заключается в том, чтобы вытащить кол, вернуть Эллиота к жизни и уговорить посвятить его в вампиры.
— Только сумасшедший в такое…
— Он и есть сумасшедший, разве не ясно? — сказали мы с Кэт едва ли не хором.
— Я знаю, — тщательно подбирая слова, начала Пегги, — есть люди, которые верят во всю ту чепуху, что несут по телевидению, но чтобы верить в такое?
— И тем не менее, — произнесла Кэт. — Он достаточно безумен, чтобы поверить.
— Но он не сможет ничего сделать до темноты, — сказал я Пегги. — Если мы откроем багажник раньше, чем солнце сядет, Эллиот сгорит дотла.
— Если полагаться на кино, опять же, — уточнила Кэт.
— А Снег именно на него и полагается. Он, похоже, верит во всю чепуху про вампиров. Которая сама по себе довольно расплывчата и полна противоречий. Взять хотя бы истории про крест…
— У тебя, кстати, есть крест? — спросила Кэт Пегги.
— Он сейчас не на мне.
— Но крест не всегда спасает, — продолжил я. — Все зависит от фильма. Или от книги…
— Этот громила умеет читать? — хмыкнула Пегги.
— …в общем, зависит от вампира, вот что я хочу сказать. Наткнешься на упыря-иудея — и хрен тебе чем твое распятие поможет.
Кэт засмеялась.
— Или на атеистичного вампира, — добавил я. — Да на любого, который — нехристь.
— Я все равно полагалась на крест до последнего, — тихо сказала Кэт.
— Ты… пробовала? — удивленно спросил я.
— О, да.
— На Эллиоте?
— На нем, родимом. Я повесила на шею золотой крестик на цепочке после первого же его визита. После больницы.
— Что вы делали в больнице? — спросила Пегги.
Кэт нашла мой взгляд в зеркале заднего вида и сказала:
— Я попала в небольшую автокатастрофу. Она ко всей этой чертовщине никакого отношения не имела. Так или иначе, Эллиот напал на меня впервые спустя приблизительно неделю после того, как я выписалась из больницы. На следующий день я купила крестик. Едва могла встать с кровати — настолько было плохо, — но собрала волю в кулак и сходила. Вас атакует вампир? Запаситесь крестом. Это — одно из основных правил.
— Как насчет чеснока? — спросил я.
— И его взяла. По-моему, впервые в жизни. Тьму чеснока. Знаете, что мне сказала девчонка на кассе? Усмехнулась и спросила: «Неприятности с вампирами?». Она думала, это смешно. Я сыграла в дурочку и сказала: «Нет, бойфренд — итальянец».
— А святая вода?
— Брала в расчет и ее, но — воду труднее достать. Не было у меня тогда настроения идти в церковь и выпрашивать. Тем более — сливать тайком. Кроме того, у меня и так были крест и чеснок. Если бы они сработали, мне бы не понадобилась святая вода.
— Вы что, взаправду это все купили? — спросила Пегги. — Крест и чеснок?..
— Да, Пегги.
— Чистое безумие.
— Что было дальше? — спросил я.
— Я развесила чеснок у двери в спальню, на окнах. Повесила на шею крестик. Когда Эллиот прибыл… Я услышала, как открывается дверь. В моей комнате было темно. Свечей я тогда еще не зажигала, весь свет шел из прихожей… Он был в своем плаще. И в руке у него покачивалась связка моего чеснока. Он держал ее у груди… и вдруг начал бросаться чесноком в меня. Как теннисными мячиками.
— Великий Боже, — пробормотал я.
— Он хорошо целился. И хорошо бросал. Я закрывала лицо, но он в него и не метил. Не знаю, как ему вообще меня было видно — может, отсвет… не знаю. Но он наставил мне порядочно синяков. Потом, когда чеснок кончился, он включил свет и вошел в спальню. Улыбался, но глаза были злые-злые. Подбежал ко мне так быстро, что плащ за спиной взметнулся. Назвал меня глупой гребаной сукой. Схватил меня за ноги и потянул на себя. И тогда — увидел крестик. — Кэт перевела дыхание. — Он крикнул: «О, думаете, вы — самая тут умная?» Сдернул меня на пол, я ударилась головой… и стал держать в воздухе. За
