выцарапаешь себе всего червончик.
— Червончик это десять миллионов?! — с надеждой поднял на него глаза бывший госмагнат.
— Н-е-е-т, — осклабился Верховный, — это три тысячи шестьсот пятьдесят два дня курортного обслуживания в окрестностях Магадана, — и тут же поправился, — но это только в том случае, если твоя информация будет более интересной для нас, чем та, которую поведает господин Хосис.
Вспыхнувший было свет надежды, быстро померк в глазах банкира.
— А сейчас куда меня? — тусклым голосом спросил он.
— Куда-куда, — почесал лоб Афанасьев, — пока в Матросскую Тишину, а там видно будет: в суд или в расход.
— С уголовниками, значит, меня посадят?
— Да нет, пожалуй. Скорее всего, в одиночку. Вы у нас кадр дюже ценный, — смягчился диктатор.
— Да!? — неизвестно чему обрадовался Грех. — А можно тогда ко мне и моего Тимошу? Я ведь видел, что его тоже арестовали.
— Какого еще Тимошу!? — переглянулись генералы. — Не было там никакого Тимоши.
— Это моя секретарь-референт, — понизив взор, пролепетал Герман Оскарович.
— Эта наглая бабища — Тимоша?! — выпучил глаза Рудов. — Но как это так?!
— Он — транс, — тихим и просящим голосом пояснил арестованный.
— Это я сейчас буду в трансе! — ударил себя кулаком в лоб Рудов, устремляясь вон из помещения.
— Стой, Иваныч! Ты куда?! — заорал ему вслед Афанасьев.
— В комнату спецсвязи. В Кубинку звонить. Может они еще не сели в самолет, — остановился он уже в коридоре.
— Так и что с того?! — недоуменно спросил Верховный.
— Ты что, не понимаешь?!
— Неа, — простодушно признался Валерий Васильевич.
— Ну как же?! — удивился очередной тупости своего начальника Рудов. — Сядут они в самолет. Лететь до Анадыря — двенадцать часов. В полете будет им скучно. Станут они к ней. Тьфу. К нему приставать. И окажется…
— Ну и что? — продолжал разыгрывать из себя непонимающего Афанасьев, пожимая плечами. Грех в недоумении переводил взгляд с одного генерала на другого.
— Да, как что?! Они же просто вышвырнут его через рампу с высоты девять километров!
— Нет! — тонко и с надрывом закричал Грех, в отчаянии закрывая руками лицо. Но на его вопль никто не обратил ни малейшего внимания.
— Побрезгуют прикоснуться, — скривился Афанасьев.
— Да?! Ты думаешь? — неуверенно произнес Рудов. Диктатор кивнул. — Ну, все равно, как-то нехорошо получится с мэром Анадыря. Я-то пообещал помочь бедолаге, а тут этакая промашка вышла. Нехорошо. Подумает, что я над ним насмехаюсь. Обидится.
— Не заморачивайся, Иваныч, — отмахнулся он от Рудова. — Ничего он не обидится. Может наоборот ему понравится? Все ж, какое-никакое разнообразие.
— Ты так думаешь?
— Уверен. Лучше пойдем, перекусим. А то уже время к вечеру, а я только утром пожрал, в застенках у Костюченкова. А ты, так и вовсе со вчерашнего вечера не евши.
— Да, надо бы, — согласился Сергей Иванович, — а то коньяк да на голодный желудок, при моей печени, не очень-то хорошо ложится.
— Вот-вот, — подхватил его мысль Афанасьев, увлекая за собой, — достигли мы с тобой высшей власти, а вот уже второй день, как бегаем голодные.
В дверях остановился и, обернувшись к охранникам, велел:
— Вы, ребятки, заканчивайте тут с эпистолярным жанром, да сопроводите клиента под белы руки в Матроску, а там сдайте под расписку. Расписку потом отдадите в секретариат МО.
С этим они и вышли в коридор, где их тут же перехватил Михайлов с оформленным мандатом. Подписав бумагу, на которой стояла печать Генштаба, приложив ее к стене, важно и не торопясь прошествовал в родную столовую своего министерства. До встречи с Юрьевым было еще около часа, можно было не торопясь заморить червячка. «Тень» с вкусной фамилией неотступно следовала за ними.
Несмотря на то, что дело уже шло к вечеру, народу в столовой было много. Масок никто не носил, хоть на двери столовой и висело грозное предупреждение, что те, кто не надел маску обслуживаться не будут. В этой столовой Афанасьев был не частым гостем. Он предпочитал свою, родную генштабовскую столовую, поэтому не сразу отыскал глазами специальный, на случай таких нечастых посещений столик. Среди офицеров чувствовалась суета и легкая нервозность, то и дело прорывавшаяся в краткую перебранку с девушками из числа вольнонаемного персонала, стоящими на раздаче. Впрочем, блюдя негласную субординацию, зарезервированный столик генерала армии, стоящий в самом дальнем от входа углу, никто занимать, не посмел. Туда они и прошли с Рудовым, словно авианосец с линкором, раздвигая по пути форштевнями свору китайских джонок в Малаккском проливе. К раздаче не пошли, а пользуясь начальственными привилегиями, сели и стали ожидать кого-нибудь из официанток. Все ж, диктатор с замом, а не хухры-мухры. Коржик не решился нарушать обеденного уединения генералов, поэтому скромно прошел вперед и занял очередь у раздаточной. Сверх всякой меры накрашенная, так что было не понять ее истинного возраста, девица не замедлила предстать пред очи главы одной седьмой части суши и его правой руки. Недовольно покрутив носом на официантку, некстати вспомнилась, чертова Тимоша, Рудов вздохнул, спрашивая у Верховного, словно возвращаясь к прерванному разговору:
— Так говорите, Валерий Васильевич, сегодня у нас понедельник?
— Да, Сергей Иванович, — притворно вздохнул тот, соглашаясь, — стало быть, солянка, макароны по-флотски и салат летний, — констатировал он, причмокивая при этом. (Вопреки досужим домыслам, меню Министерства обороны не страдало разнообразием по распоряжению покойного министра. Хорошо, как в ресторане, кормили только служащих Национального центра управления обороной, но у них была своя столовая).
— Вообще-то у нас четыре вида салата, — решила вдруг обидеться девица, проявляя корпоративную солидарность, — «Мужской каприз», «Мимоза» и «Цезарь».
— Нет-нет, — поспешил прервать ее Афанасьев, с нас сегодня уже достаточно мужских капризов. Давайте уж традиционное.
— Еще каша гречневая с молоком.
— Я уже ел сегодня молочный суп, все урчит внутри, стыдно даже перед людьми, — буркнул Верховный.
— И я тогда не буду. Компот нам еще. Два, — сказал Рудов, глядя на кивающего Афанасьева.
— Из сухофруктов, — предупредила та.
— В курсе, — поддержал ее Сергей Иванович, но без энтузиазма.
— Не знаешь, Иваныч, здесь на вынос дают, или как? — тихо поинтересовался Афанасьев у своего зама. — А то я никогда этим раньше не пользовался, все как-то домашним обходилось.
— Да ты что, Валерий Василич? А что же супруга-то? — раскрыл в удивлении рот Сергей Иванович, аккуратно расстилая на коленях салфетку. Афанасьев только рукой махнул, не желая вдаваться в подробности семейной драмы. Сказал только:
— Она со старшей дочерью еще утром ушли на ее квартиру. А мы вот с младшей, — при упоминании младшей дочери, нотки его голоса заметно потеплели, — тоже решили вернуться в мою ведомственную. Она сейчас договорилась о перевозке кое-чего из мебели, поэтому не знаю, успеет что-нибудь приготовить на ужин или нет. Мы уж там
