убрав охрану с вашего особняка, — зловеще прошипел Таран, — но тогда сюда придут Ярош и Билецкий со своими молодчиками. И что вы будете делать, оставшись с ними наедине?! Сколько минут вы проживете с вашей местечковой физиономией?
Лицо шестого президента сразу осунулось и посерело от страха. Видимо его богатое актерское воображение слишком ярко живописало анонсируемую встречу с нациками.
— Да не волнуйтесь вы так, уважаемый Владимир Александрович! Никто никого никуда не собирается втравливать! А уж тем более травить людей! — кинулся успокаивать обе рассорившиеся стороны Корнийчук.
— В таком случае, потрудитесь объяснить, что это все значит? — уже немного другим тоном вопросил президент.
— Господи! — театрально закатив глаза, воскликнул Начштаба. — Мне ли, солдафону от макушки и до пят, объяснять, что-либо человеку, выигравшему президентский пост исключительно силой умело проведенной пиар компании?!
— Я ничего не понимаю! Скажите же толком, что и как вы собираетесь делать?! — не то требовательно, не то просящее обратился он к генералам.
— Вам ли не понять, проведшему на сцене столько лет, что такое постановочный трюк?! — продолжал импровизировать Корнийчук.
— То есть, вы хотите сказать, что никакого реального применения химического оружия не будет, а все это будет специально разыграно перед мировой общественностью?! — уже начиная вникать в суть происходящего, проговорил Зеленский, сверкая глазами от будоражащей идеи и представляя себе картину будущего фарса.
— Ну, вообще-то абсолютно никакого применения химического оружия мы позволить себе не можем, — опуская того с небес на землю проворчал Начштаба. — Предъявлять представителям ОЗХО нам ведь надо что-то будет. Но обещаю вам, что это будет максимум один или два снаряда. Не больше. И настоящих жертв, соответственно будет человека два-три. Остальные будет подставными лицами, как это было в Сирии.
— А вообще без этого никак нельзя будет обойтись? — неуверенно спросил президент.
— Увы, никак! — представителям ОЗХО нужно будет предъявить реальный материал для дачи заключения. А уж они там распишут и раздуют все так, как будто тут начался настоящий Апокалипсис.
Хитрым еврейским нутром Зеленский чувствовал подвох в словах своих генералов, но ему так хотелось побыстрей разделаться с непокорными шахтерами и при этом не замарать свое белые манжеты на рубашке. Он понимал, что подписав этот документ, рискует вместе с ним подписать себе и смертный приговор, по крайней мере, смертный для карьеры политика.
— А если я все же откажусь его подписывать? — осторожно косясь на формально подчиненных ему генералов.
— А вот этого никак нельзя, — злорадно вставил Министр обороны. — Мы должны выйти отсюда с подписанным планом, иначе я не смогу объяснить людям, почему президент не дал нам стопроцентный шанс для завершения войны. Да и трудно нам будет защитить вас от нападок националистов, которые уже завтра придут к вам требовать решительных действий. А они непременно придут, вот увидите.
Зеленский тянул время, лихорадочно перебирая в голове аргументы не дающие сделать ему роковой шаг.
— Вы представляете, что будет, если операция пойдет не так как задумано и жертв окажется больше? — испуганно округлив глаза, вопрошал он у обоих генералов. — Я ведь даже до Борисполя добежать не успею! Да и убежища мне никто не рискнет предоставить.
— Если что-то пойдет не так, то мы все не успеем добежать до Борисполя, — мрачно пообещал Таран.
— Зато, если все выгорит, — вмешался Корнийчук, — представьте себе, как поднимется волна народного гнева на проклятых сепаров и москалей?! Военкоматы будут ломиться от добровольцев, а не то, что сейчас. Мы сразу решим проблему кадрового голода, — уже мечтательно продолжил он.
Уже цепляясь, как за спасительную соломинку Зеленский вспомнил:
— А вы согласовали все детали операции с нашими заокеанскими друзьями?
— Разумеется, — как по команде закивали генералы.
— И что они вам на это сказали?
— В общем и целом одобрили, — опять дружно загудели в одну дуду соратники-генералы.
— А где тогда резолюция их представителя? — ляпнул, не подумав, президент.
— Не говорите глупости, Владимир Александрович, — поморщился Андрей Василевич. — Кто же будет ставить резолюции на документы внутреннего пользования иностранного государства?
— Не тяните, пан президент! — почти взвыл Корнийчук. — Вспомните, скольких ваших предшественников сгубила нерешительность на протяжении всей истории?! Судьба Украины в ваших руках! Войдите в историю на белом коне!
— В историю я уже вошел, — тихо и обреченно пробормотал президент, беря авторучку и подписывая бумаги, — мне теперь не помешало бы подумать, как из нее выбраться…
Глава 18
I
25 июня 2020 года, Россия, г. Москва, Фрунзенская набережная 22, здание МО РФ.
Проводив, в приподнятом настроении, гостей с Крайнего Севера, Афанасьев, хлопнул себя по лбу, будто вспомнил, что-то важное.
— Иваныч! Что ж мы, головы садовые, о главном-то позабыли?!
— Это о чем же?! — недоуменно и испуганно вскинулся Рудов.
— О Большой Государственной Печати! Ведь без нее все наши приказы нелегитимны!
— А-а-а! Вон ты о чем, — облегченно вздохнул Начальник Главного Оперативного управления. — А то я уж и вправду испугался. Думал, что важное позабыли. Оно, конечно, негоже долго оставлять атрибут власти без присмотра. Ну, так и мы сами, вроде как не совсем легитимны. Пока держимся даже не на народном авторитете, а на его растерянности. Да еще на Армии.
— Борисыч, — прогудел в селектор диктатор, — зайди-кось сюды. Дело до тебя.
— Ыыы! — послышался бодрый голос адъютанта.
Не успел Афанасьев отжать кнопку громкой связи, как верный паладин, предстал пред ясные очи магистра крестоносцев, штурмующих стены Иерусалима. Паладин, что-то яростно дожевывал на ходу, делая судорожные глотательные движения. Король Ричард Львиное Сердце не стал его торопить, боясь, что в неуемной прыти, тот просто подавится, поэтому, прежде чем отдавать приказ подождал, пока тот проглотит все, что успел напихать в рот. Ждать пришлось недолго.
— Борисыч, тебе опять задание. Бери там, кого из молодцов и дуй на Старую площадь к Голубеву Александру Михайловичу. Это начальник канцелярии президента. Возьмешь Большую Государственную Печать. Мандат себе на получение печати напишешь в приемной, быстренько. Я подпишу. Да не мешкай там, — напутствовал он Михайлова, пулей вылетевшего из кабинета.
— Пойдем, Сергей Иваныч, посмотрим, что там накропал наш ГРЕХоводник, — скаламбурил Афанасьев и добавил, — время-то уж прошло, что ему отводили.
Они вышли из кабинета, и зашли в соседнее помещение. Грех под присмотром двух дюжих спецназовцев уже заканчивал свою писанину. Афанасьев подошел к столу и осторожно, двумя пальцами, словно использованный пипифакс, взял один из листов, испещренных мелким и убористым, совсем не мужским, почерком. Бегло пробежал глазами по строчкам. Удовлетворенно поцокав языком хищно улыбнулся, при этом заметив:
— Ну, что ж, дружок, вполне неплохо. Если и дальше так пойдет, то глядишь и
