стандартная, антураж банальный. Пиво, правда, всегда было свежее и холодное, что для бара — база. В Москве таких баров — тысячи! А уж лучше этого — не меньше сотни. Испокон века в столице можно было найти всё то, чего не водилось в других частях огромной страны. Вечерняя и ночная жизни тут были не менее разнообразны, чем дневная, большинство заведений работало круглосуточно. Но именно в этот бар на Полянке мы бегали с однокурсниками и товарищами по пятницам и субботам, именно тут праздновали основные события жизни, тут пробовали различное пиво и коктейли, тут встречались уже и после окончания института. По привычке.
Сказать откровенно, я всегда был человеком привычки. Мне было комфортнее в привычной атмосфере, в ситуации предсказуемости и определенности, чем в спонтанности и новизне. Я всегда старался класть вещи на одно и то же место, в ресторанах чаще всего заказывал привычные мне блюда, редко экспериментировал с одеждой и никогда не опаздывал.
Бар на Полянке был привычкой. Добрым воспоминанием. Местом, от которого ты ничего не ждал, но всегда был уверен в том, что получишь качественное пиво. Его, кстати, я всегда любил больше любого другого алкоголя. Светлое, фильтрованное. Даже в этом вопросе мои вкусы были классическими и несменяемыми. Иногда, для разнообразия, я мог выпить что-нибудь другое, например, красный эль «Килкенни» или стаут «Гиннесс», но делал это редко, по особому настроению. Крепкий же алкоголь я пил только в чрезвычайных случаях: либо чтобы быстро согреться зимой, либо чтобы быстро напиться.
— Три «Джека» и три «Крушовицы», — произнесла официантка, переставляя кружки с большого подноса нам на стол.
Роман молча подвинул кружки с центра стола поближе к каждому из нас. Затем аналогичным образом он подвинул бокалы с виски. На столешнице остались мокрые следы от посуды. Рисунок напоминал солнце. Или взорвавшуюся гранату с разлетевшимися во все стороны внутренностями.
— Вот такая херня, Лёха, — прервал молчание Сергей. — Но уже ничего не поделаешь, — добавил он, — это всё тоже в истории. В архиве, так сказать. Даже хорошо, что ты подробностей не помнишь.
— Если бы не рассказали, то и не помнил бы, — ответил я, — а теперь как это забыть? Как вообще с этим жить?
— Раньше ведь жил как-то, — парировал Сергей.
— Так раньше не знал, — резко ответил я.
— А что изменилось? — спросил Сергей. — Ситуация же не поменялась? Вот ты узнал и расстроился, а раньше не знал и не расстраивался. Это эмоции, Лёх, это лишнее.
— Лишнее или не лишнее, а из головы просто так не выкинешь, — начал спорить я с Сергеем.
— Ну да, — включился в разговор Роман, — рассказывай! Как Аньку бросить ради карьеры, так в голове ничего не ныло и забывать долго ничего не пришлось.
— Так сам же сказал, что Анька меня захомутала, что мешала развиваться, что любви там особой и не было, поэтому, видимо, и бросил.
— Вот видишь, — обрадовался Роман, — вот ты и разум включил, анализировать события начал, сразу трезвый взгляд появился. Если бы так раньше было, гляди — и не сделал бы предложение шлюхе…
— Перестань её так называть! — огрызнулся я на Романа.
— Ладно, извини, — продолжил он, — проститутке. И бабу с чужими маленькими детьми не приволок бы. Оценил бы ситуацию спокойно, расставил бы приоритеты, почувствовал дальнейший вектор развития, ведь ты бы мог, Лёх! А ты поддался общественному мнению, эмоциям, бабскому влиянию — и вот теперь сидишь тут и переживаешь, словно только сейчас осознал, что сам же насрал в углу.
— Так я только сейчас и узнал, — ответил я. — Да и вообще, это же дело привычки.
— Что именно дело привычки? — переспросил Роман.
— Жизнь с кем-то, семейные отношения — это ведь просто привычка, не более того, — пояснил я.
— Не совсем, — начал спорить со мной Роман, — семейные отношения, как и любые другие, это взаимодействие материй. А как ты уже знаешь, это взаимодействие может быть гармоничным или дисгармоничным. Оно либо нравится и комфортно обеим сторонам, либо нет. Ты помнишь, что помогает нам ориентироваться в пространстве звуков и вибраций для сортировки комфортного от дискомфортного?
— Чувства? — сделал я предположение.
— Верно, чувства. Поэтому в любых взаимоотношениях для поддержания комфорта надо включать чувства. Ты постоянно должен мониторить характер этих взаимоотношений, поскольку, если они некомфортны и дисгармоничны, значит, они Системе не нужны. В таком случае ты работаешь против Системы.
— А причём тут привычка? — поинтересовался я.
— Привычка — это когда ты продолжаешь поддерживать контакт между материями при выключенных чувствах, — продолжил объяснять Роман, — ну, то есть, когда взаимоотношения между элементами Системы сохраняются, но обе стороны при этом не мониторят их на предмет собственного комфорта, а соответственно — и на предмет исполнения требований существования Системы тоже.
— Ну так взаимодействие материй же сохраняется, энергия вырабатывается, что ещё нужно?
— Опять ты ни хрена не понял! — с досадой выдал Роман.
— Система, Лёх, — это сложнейший механизм, в котором все элементы должны взаимодействовать легко и свободно, комфортно, — сказал Сергей, — и для ориентации в пространстве нам, людям, даны чувства. Они как маяк. Мы, каждый по отдельности, не можем оценить работу Системы в целом, но мы должны мониторить пространство вокруг себя на предмет соответствия требованиям Системы. Если каждый соприкасающийся элемент будет чувствовать себя комфортно в своей ячейке, то и вся Система в целом будет работать слаженно, ведь так?
— Так, — кивнул я.
— А привычка — это выключение чувств, понимаешь? — продолжил Сергей. — В привычке тебе комфортно не от самого взаимодействия, а от идеи о том, что не нужно утруждать себя анализом правильности протекания процессов. Ром, дай пример какой-нибудь, ты у нас мастер по таким сравнениям.
Роман на секунду задумался, улыбнулся, повернулся ко мне и сказал:
— Вот живёшь ты в деревне и жопу газетой подтираешь, хотя уже много лет как бумагу нормальную в магазине продают, и ты выполняешь этот ритуал ежедневно и даже не задумываешься о том, что пора бы бумагу купить нормальную. Это и есть привычка.
— Да, но мне-то комфортно с газетой, что не так?
— А то, что жопа-то грязная! — выпалил Роман. — Тебе типа комфортно, но задача-то не решается!
— Опять пример так себе, — сказал Сергей, — хотя посыл верный. Помнишь, для чего мужику нужен второй этап?
— Чтобы сбить с толку и протестировать на самоконтроль, — уверенно ответил я.
— Красавчик! — радостно воскликнул Сергей. — Всё ты правильно усвоил. Система проверяет тебя на то, хорошо ли ты научился пользоваться механизмом чувств, можешь ли отделить системно важные задачи от бессистемных, но комфортных. Почему на втором этапе именно секс? А чем можно сбить с толку
