он свои функции в Системе не выполнил?
— Нет, конечно! Третий этап же не прошёл. Помнишь, что такое третий этап? Это итог двух предыдущих. Или ты хочешь накопленный тысячелетиями архив из своей мужской ячейки бабе передать? — Сергей подмигнул правым глазом.
— Помни про этапы, Лёх, — сказал Сергей, — в них — основа нашего функционирования в Системе. Если никогда не испытывал чувства настоящей любви и не развил в себе механизм ориентации в Системе, если не научился самоконтролю через опыт соблазнов, если не смог структурировать опыт и передать его сыну, если в процессе жизни не взаимодействовал с противоположной материей, не вырабатывал энергию для комфортного существования в Системе с глобальной целью общего развития, то, значит, ты дисфункциональный элемент, увы.
— То есть по бабам всё же надо бегать? — с лёгкой издёвкой в голосе спросил я Романа и подмигнул ему в ответ.
— Нет в этом вопросе «надо» или «не надо», — ответил тот, — как нет обязанности пивасом чистить сознание. Это ты сам должен определить, что тебе нужно для качественного выполнения системных задач. Только ты можешь понять, какие механизмы использовать для достижения цели. Говорю же тебе, даже друзья тебе не подскажут впрямую. Научись пользоваться сознанием, задавать вопросы и отвечать на них. Но всегда помни про предназначение Системы и свою функцию в ней, иначе в погоне за бабами можно такое нахуевертить…
Роман сделал паузу и многозначительно посмотрел на Сергея.
— Давай уже скажем ему, а? — предложил Сергей.
— Ну давай, что уж теперь? Судя по всему, сам он не поймёт.
— Не поймёт чего? — с интересом спросил я.
— Того, что натворил, — сказал Роман.
— А я ещё что-то натворил?
Сергей показал на Романа рукой, будто бы давая ему право слова.
— Ты Ирку Голину помнишь? — спросил меня Роман.
— Помню, — ответил я, — только вот как-то странно. Она в моих воспоминаниях всё время меня в чём-то обвиняла. Предъявляла претензии, ругалась. Словно я в чём-то перед ней провинился. Только я абсолютно не помню, в чём.
— Любила она тебя, Лёх, с самой первой встречи, — сказал Роман.
— Меня? Любила? Херня! — возмутился я.
— Ты просто этого не видел. Ты как с Анькой познакомился, так у тебя пропало адекватное восприятие реальности.
— Это нормально, — сказал Сергей, — любовь же!
— Безусловно, — подтвердил Роман, обращаясь к Сергею, — но Ирка за ним и так ухаживала, и эдак. Да, у него Анька была, они вместе уже жили, но она искренне любила, все это видели.
— А почему я этого не помню? — спросил я Романа, всё ещё сомневаясь в правдивости его рассказа.
— Потому и не помнишь, что даже не замечал. Ты ничего вокруг себя не видел. Анька тебя захомутала, а дальше развития не дала. И ты десять лет вёлся на это, а потом тебя страсть захватила с бабами другими. Деньги. Работа. Не до чистого восприятия реальности было.
— Ну и на фига ты мне это рассказываешь? Допустим, любила, и что с того?
— Во-первых, не «допустим, любила», а Любила — с большой буквы «Л»! У неё никогда никого не было, она тебя ждала. И при этом ни разу не посягнула на целостность ваших с Анькой отношений! Просто тихо-мирно любила и терпеливо ждала, что однажды ты оценишь ситуацию трезво и сделаешь правильный выбор. И, во-вторых, Лёх, ты как поступил, помнишь?
Я задумался, пытаясь хоть сколь-нибудь вспомнить наши с Ириной отношения, но в памяти сохранилась только последняя сцена в кофейне на Ленинском.
— Нет, не помню, — ответил я Роману, — а как я поступил?
— Переспал ты с ней, наплёл на уши всякой лапши, а потом сбежал к шлюхе своей.
— Да иди ты! — в сердцах воскликнул я.
— Сам ты иди! — возбудился Роман. — Я что тебе, врать буду? Серый, подтверди.
— Да, Лёх, некрасиво вышло с твоей стороны, — подтвердил Сергей. — Ладно бы ушёл к Ирке потом, это было бы вполне адекватно и предсказуемо, но ты и с Анькой жил, и лучшую её подругу выебал, хотя сам при этом думал только об Алине этой, и всё спустил на тормозах, словно так и должно было быть.
— Парни, ну это фигня какая-то, чесслово, — ответил я, — у меня в голове не укладывается! Не помню я этого, будто никогда и не было.
— В том и прикол, дружище, что это, с одной стороны, системно не значимо, — сказал Роман, — поскольку ты через Ирку мог второй этап проходить. Мы же тут не о женских эмоциях заботимся, а о мужской системной функции. Ты же её не насиловал, правда же? В Системе нет места эмоциям. Эмоции — это что-то из бабского мира.
— Тогда о чём базар? Что с другой стороны? — поинтересовался я и даже слегка придвинулся к Роману, выражая безумный интерес к его ответу.
Роман молча посмотрел на Сергея, словно ожидая его одобрения.
— Ладно уж, говори, раз начал, — буркнул Сергей и вновь упёрся глазами в стол.
— Короче… это… — начал мямлить Роман, — убила себя Ирка, выпрыгнула с балкона. Не пережила твоего поступка.
В баре воцарилась полная тишина. По крайней мере, в моей голове звук пропал полностью. Исчез не только звук, но и люди вокруг, и столы со стульями, и даже стены. Вмиг всё стало чёрным и пустым. Я словно повис в тёмном вакууме космоса, сидя за большим деревянным столом, по другую сторону которого расположились два апостола, и ожидая вынесения мне смертного приговора. Пространство расширилось, раздулось до безграничных размеров, но во всём его нескончаемом объёме была лишь тотальная тишина и пустота. И только одинокая лампа над столом, обрамлённая широким железным плафоном, тускло освещала лица апостолов и кривой деревянный стол с пустыми пивными кружками, создавая для меня картину моего последнего воспоминания. Неожиданно стол начал удаляться, унося всё дальше и дальше от меня финальную сцену моей жизни, а вместе с ней и двух судей, которые так и не вымолвили ни слова, будто специально оставляя мне на века весь груз вины и ответственности за совершённые поступки. Свет начал угасать и вскоре ужался в крохотную яркую точку напротив моего носа, подёргался мелкими колебаниями некоторое время и исчез.
Я дёрнул головой и открыл глаза. Уши наполнились шумом бара, Сергей с Романом всё так же сидели напротив. Железный торшер с одинокой лампой напоминал крышу палатки над головой.
— Ром, закажи мне виски, пожалуйста, — аккуратно произнёс я и медленно сглотнул большой объём слюны, скопившейся во рту.
Глава 25
Почему мне нравился этот бар на Полянке, объяснить сложно. Обслуживание тут было крайне посредственное, еда —
