– Любишь её? – строго спросила Юлькина мама.
– Можно я ей об этом первой скажу, – почти взмолился я.
– Значит любишь, – улыбнулась Мария Максимовна и ударила мужа по руке. – Хватит пить!
Будущий тесть, виновато вздохнув, поставил бутылку на место.
– Вы простите, – сказал я им и, подхватив Юльку на руки, понёс в спальню. Нёс осторожно, не хотел её разбудить. Она лишь мурлыкнула что-то и, завозившись, прижалась ко мне доверчиво.
Никогда не думал, что могу быть сентиментальным, но сейчас даже в горле запершило от нежности. Я устроил её на кровати поудобнее, а сам прилёг с краю. Лежал и любовался, думал, что скажу, когда она проснётся.
Нервы, перелёт, радость от того, что меня всё же не оттолкнули и что я сейчас лежу рядом со своей девушкой, смешались воедино. Я и сам не заметил, как уснул, уткнувшись Юльке в макушку. Дышал ею и не мог надышаться. Не думал, что так бывает.
Я проснулся, когда она тихонько встала и почти выскользнула из комнаты. Толчок. Удар. Сердце у горла.
– Юль, – позвал я её. Хрипло со сна вышло, испуганно.
Она обернулась, по лицу скользнула смесь ужаса и виноватой улыбки.
– Ты куда? – вскочил я и в два прыжка оказался у двери.
– Я… мне… в туалет! – выпалила она, покраснела и умчалась. А я, прислонившись к двери, улыбался, как идиот. На мгновение мне показалось, что она опять от меня убежит.
Её не было слишком долго. Стесняшка моя. Вернулась умытая, с расчёсанными волосами и очень-очень строгая.
– Если ты думаешь, что улыбнёшься и я растаю, то ошибаешься.
– Ни о чём таком я не думаю, – вздохнул и присел на краешек кровати. – Я не собираюсь воевать, Юль.
– Мне важно, чтобы ты не врал и не утаивал ничего.
– Да, я всё тебе расскажу. Сядь, пожалуйста, рядом.
Она спорить не стала, но присела от меня подальше и смотрела настороженно, словно ждала, что я возьму и взорвусь ненароком, как мина замедленного действия.
– Почему Тургенев? – спросила Юля, пока я соображал, с чего начать. Она у меня молодец. Наверное, с этого и нужно начинать.
– Нас у мамы двое, как ты уже знаешь. Я родился слабеньким, врачи опасались за мою жизнь. И тогда мама решилась обмануть судьбу. Дала мне другое имя и свою фамилию. Сказала, что так делали в старину. Смерть приходит за ребёнком с одним именем, а тут… совсем другое. Так Павлик остался Костровым, а я стал Тургеневым. С отцом они договорились, что когда я вырасту, то всегда смогу сделать свой выбор. По желанию.
– И ты не захотел?
Я нашёл её руку и сжал в своей ладони. Так проще. Ближе. А мне постоянно хочется прикасаться к девушке, которая забрала у меня сердце.
– Нет. Как-то не было нужды. Мы росли. Пашка всегда лидировал. А я оставался болезненным слабым очкариком. К тому же, мне не передалась костровская напористость и умение управлять бизнесом. А может, я просто не хотел. Не знаю. Мне это было не нужно, хотя отец в какой-то момент насел на меня.
– Зачем? – удивилась Юля. – У него же есть наследник состояния, сын, который умеет управлять бизнесом. Зачем насильно заставлять?
Я вздохнул снова. Предстоит вторая часть признаний.
– Всё дело в том, что наследник – это я. Как бы.
У Юльки становятся круглыми и глаза, и рот. Забавная. И эмоции у неё живые.
– То есть?..
– Я старший сын, Юль. Родился на двадцать одну минуту раньше Пашки. Как по мне – чушь, но папа у нас строгий и правильный. У него где-то на подкорке записано: я старший, а поэтому наследник, но разгильдяй. Но мне никогда ничего не было нужно. Я… люблю то, чем занимаюсь.
– И чем же ты занимаешься?
Она смотрит на меня по-доброму. С интересом. И я точно знаю, что не ошибся в ней. Тепло чувствую, и от этого сердце бьётся чаще, а говорить становится ещё проще.
– Я химик. Учёный. Изобретатель. У меня несколько патентов. Это то, что мне по-настоящему нравится, от чего я получаю удовольствие. Пашке нравится ворочать миллионами, заключать контракты, обходить конкурентов. А я… вот такой. И до недавнего времени меня всё устраивало, я не хотел ничего другого.
– И что изменилось? – я чувствую, как её пальцы сжимают мою ладонь.
– Появилась ты, – смотрю ей в глаза.
Юлька хмурит брови и вглядывается в меня пристально.
– Это разве что-то меняет?
– Я бы хотел, чтобы ты была счастлива. Со мной. И если для этого нужны миллионы, как у Пашки… что ж. Я готов пройти и этот путь. Стать тем, кто тебе нужен. Поступиться некоторыми мелочами. Для меня они ничего не значат. Так… мелкие неудобства.
У Юльки буквально глаза на лоб лезут.
– Мелочи? Неудобства? И что для этого тебе нужно сделать? Отпихнуть брата локтём? Взять отцовскую фамилию и по праву старшего встать у руля компании, где ты, наверное, ничего толком не понимаешь? И не надо так улыбаться! – пихнула она кулачком меня в грудь.
Я поймал её руку, разжал по пальцу осторожно и прикоснулся губами к каждому из них, пытаясь спрятать улыбку, которая так её завела.
– Ну, не так всё радикально, Юль. Нет, конечно. Я не собираюсь обижать брата, отнимать его компанию. Ни к чему такие жертвы и… страсти. И фамилию мне как раз менять не нужно.
– А что тогда? – не успокаивается беспокойная моя девушка.
– Всего лишь вступить в наследство. Но пока у меня не получилось. У меня очень беспокойная невеста. Я всё время живу в страхе, что кто-то её умыкнёт или обидит. Не успею глазом моргнуть – останусь без самой лучшей девушки на Земле для меня. И без детей.
Она замирает. Дышит лишь шумно, сама этого не замечая.
– Я люблю тебя, Юль, – наконец-то произношу самые главные слова. – Влюбился сразу, как только тебя увидел. Шарахнуло – и всё, больше не очухался. Да если честно, и не хочу. Выходи за меня замуж, Юль. Я для тебя и миллионером стану. И «Солнечный компас» тебе подарю. Я не Пашка, конечно, но…
– Какой же ты дурак, Тургенев, – вздыхает моя Юлька. – Ты бы меня спросил, нужны ли мне такие жертвы.
– Не нужны? – теряюсь я. – Ты же сама сказала: Пашку выбрали, потому что он миллионер. Что деньги нужны были на то, чтобы выкупить акции у компаньона.
– Я у тебя что-нибудь просила? – голос у Юльки тихий и напряжённый. – Говорила: будь ты богат, было бы всё по-другому? Манипулировала? Требовала? Давила? Я просто хотела сказать правду, чтобы всё это не стояло между нами. А ты… ты купить меня решил, что ли?
Я отрицательно покачал головой, чувствуя себя и болваном, и виноватым и… ещё много не пойми чего.
– Нет. Не так. Я хотел, чтобы ты была счастлива. Чтобы наши дети росли здоровыми и ни в чём не нуждались. Чтобы никогда тебе и в голову не пришло вздохнуть украдкой: «Эх, не тот Костров мне попался».
