Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
— Ренато, — кивнул Верди.
— Это было в Венеции, вот почему синьора обратилась за помощью ко мне. «Ла Фениче» открывал сезон «Моисеем» несравненного Россини, синьора Жюльен-Дежан была приглашена на роль Енеи, а синьор Джиральдони пел Фараона. Муж… если синьора Фраскини можно назвать мужем перед Богом… был в это время в Турине, тоже пел… В общем, маэстро, образовался любовный треугольник, каких множество. Особенность этого в том, что синьора согрешила перед Господом, Фраскини чувствует себя в роли Отелло, но не может признаться в этом открыто, а синьор Джиральдони искренне не понимает, почему любимая женщина ведет себя с ним не так, как ему бы хотелось.
— Любимая? — поднял брови Верди. — То есть…
— Вот именно! Синьора Жюльен-Дежан влюбилась в синьора Джиральдони, будто девчонка, она уже жалеет, что так опрометчиво вышла замуж… гм… второй раз. Конечно, Фраскини не станет молчать и в конце концов заявит о своих правах, что вызовет скандал…
— О, дорогой Сомма, — философски заметил Верди, — не придавайте этому слишком большого значения. Скандалы для артистов — лишь способ добиться известности.
— Но не в этом случае, маэстро, не в этом случае! Двоемужие! Не забывайте об этом! Синьора Жюльен-Дежан всячески хочет избежать скандала.
— Так пусть откажет синьору Джиральдони, и дело с концом, — пожал плечами Верди.
— Она не может! Любовь! Рай это или ад — все зависит от выбора, который вы делаете.
— Чего же она хотела от вас, синьор Антонио? — с любопытством спросил Верди.
— Совета и помощи. Совета относительно того, может ли она, уйдя от Фраскини, рассчитывать на часть его имущества и доходов. Видите ли, Фраскини более известен, его чаще приглашают петь главные партии, я изучил его контракты, он пел в четырех ваших операх, вам это известно, маэстро?
Верди пожал плечами.
— Да-да, в «Альзире», «Корсаре», «Битве при Леньяно» и «Стиффелио».
— Не на премьерах.
— Нет, иначе вы бы его, конечно, запомнили. Я лишь хочу сказать…
— Я понимаю, что вы хотите сказать. Но ведь синьора не может выйти замуж за Джиральдони при живом… при двух живых мужьях!
— Конечно. Речь идет о финансовых претензиях, исключительно о финансовых!
— Неужели синьора надеется, что вы распутаете этот клубок?
— Представьте себе! Я согласился разобраться в этой путанице чувств и желаний, я бы, возможно, что-то даже смог придумать, но тут…
— Да, я понимаю: ничего не подозревавший Яковаччи пригласил всех троих петь в «Бал-маскараде». Правда, в этой опере супругом госпожи Жюльен-Дежан по роли является не Фраскини, а Джиральдони…
— Что придает ситуации еще большую пикантность!
— Этим вызван ваш приезд в Рим, дорогой Сомма? А не желанием услышать, наконец, музыку, к которой вы написали замечательные стихи?
— О, маэстро… И это тоже, признаюсь. Но я бы… В общем, да. Истинная причина — желание услышать музыку. А повод — моя профессиональная деятельность. Уверяю вас, маэстро: если бы не представившийя повод, я остался бы дома, несмотря на все мое желание… Нет, я не стал бы подвергать себя унижению читать в либретто стихи, которых не…
— Оставим это, синьор Антонио, — резко произнес Верди, не желая продолжать бессмысленную дискуссию. Бессмысленную, потому что Сомма, похоже, никогда не признается в своем авторстве, а он, Верди, никогда не поверит в глупую историю о подделке. Глупую и равно бессмысленную.
— Скажите, синьор Антонио, — продолжал Верди, — эта история… этот любовный треугольник… эти страсти способны помешать премьере? Все это так банально, что пугает меня — банальные истории чаще всего оборачиваются громкими скандалами. Может это произойти сейчас?
— Я для того и приехал, чтобы предотвратить подобное развитие событий, — заявил Сомма. — Я хорошо изучил всех троих. Синьора Жюльен-Дежан не прочь заполучить обоих, а может, и кого-нибудь еще в придачу. Фраскини считает себя законным супругом, каковым, конечно, не является, и готов защищать семейную честь, а родом он, заметьте, с Сицилии. Не в связи с нынешней историей, но замечу, маэстро, что в прошлом году, выступая в Генуе, Фраскини прославился не высокими нотами, которые он, впрочем, успешно демонстрировал публике, а скандалом, учиненным во время приема в магистрате: бил посуду, пришлось вызывать карабинеров… Никто не понял, в чем была причина столь странного поведения, но о характере Фраскини этот поступок говорит вполне определенно, не так ли? Что касается Джиральдони… С виду он человек спокойный, и, в отличие от Фраскини, не такой популярный, он, кстати, пел в одной вашей опере, маэстро… кажется, в «Симоне»… да, точно, я вспомнил, именно в «Симоне Бокканегра». И сам он, как этот ваш Бокканегра — благородный, но если его рассердить… Пират, самый настоящий пират.
— Бокканегра был человеком… — начал Верди, но Сомма впал уже в такое возбуждение, что ничего не слышал.
— И не говорите мне, что корсары бывают людьми благородными и порядочными! Это сказки! Такое возможно в драме, в опере, но тот же Бокканегра в реальной жизни, став дожем Венеции, отправил на виселицу немало своих личных врагов!
— Ну-ну, — пробормотал Верди. — Как вы, однако… Оставим историю. Меня интересует премьера и будущие представления «Бал-маскарада» в «Аполло». Вы думаете…
— Я здесь для того, чтобы все прошло спокойно, — сказал Сомма, взяв себя в руки. — Сегодня вечером я увижу синьору Жюльен-Дежан, мы договорились о встрече не в гостинице, чтобы избежать ненужных пересудов. А завтра утром я намерен переговорить с ее мужем… гм… и кое-что ему объяснить. Нет, маэстро, я не думаю, что премьере что-либо угрожает. Разве что обрушение театральной кровли, когда овации в финале доведут зал до безумия, как это было на представлении «Аттилы» здесь, в Риме, в сорок шестом. Вы помните? «Возьми себе весь мир, но Италию оставь мне!» И как зал вскочил на ноги, и все кричали до хрипоты «Нам Италию!»
— Вы были…
— Да, маэстро, я был на том представлении и кричал со всеми, это было безумие, но безумие, которым я до сих пор горжусь!
— Вы не говорили, что были тогда в Риме, — с упреком произнес Верди.
— Я жил в Триесте, писал водевили, которые неизменно проваливались, а в Рим меня привело желание подписать выгодный контракт. Не хочу вспоминать, ничего не получилось, но зато я попал на премьеру вашей оперы. Уверен, маэстро, что сейчас будет не меньший успех.
— Надеюсь, — сдержанно сказал Верди. — Пожалуй, — добавил он, — мне пора возвращаться, Пеппина будет беспокоиться, я обещал быть к обеду…
— Передайте синьоре Джузеппине мое самое искреннее восхищение! — Сомма подал знак официанту принести счет, и Верди полез в карман за кошельком. — Нет-нет, маэстро, плачу я. Никаких «но».
— Семнадцатого, — сказал Верди, — я жду вас в своей ложе. И довольно вам изображать из себя дона Сильву.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
