Купер оставался темной лошадкой, меня привлекала легкость и естественность наших кратких бесед, он был открыт и готов отвечать на любые вопросы. В итоге, именно Купер рассказал мне удивительные личные детали, о которых никто, в том числе и я, не знал прежде. Отстранённый и эгоистичный на первый взгляд, он был более всех заинтересован в гармонизации существования всех идентичностей. Все, что мне удалось пока узнать о нем самом: реальность не сильно манила его, потому что он искусно приспособился жить между двумя мирами – внешним и внутренним, отдавая предпочтение второму.
Мы спустились на берег и, последовав примеру некоторых отдыхающих, подтащили мирно покоящиеся, пока бесполезные шезлонги ближе к воде.
– Слушай, можно я вернусь к тому, о чем спрашивал с утра? – начал Тони.
– Конечно, к чему именно? – я подумала, что мы опять заговорим о перелете. За завтраком мы выбрали обратные билеты на вечерний рейс, пришлось взять дорогущий бизнес-класс, другие варианты были уже раскуплены. «Там большие кресла, и тебе будет чуть более комфортно мучиться», – не без иронии посочувствовал утром Тони. Но теперь он спросил о другом.
– Я иногда думал вернуться сюда, – он закинул ноги по-турецки и посмотрел вдаль сосредоточенным задумчивым взглядом. – В тот лагерь, я имею в виду. И каждый раз не находил причин. Как считаешь, почему он решил поехать туда?
– Я… я не уверена, – я сменила позу, чтобы выкроить лишнюю секунду, – Не уверена, что могу рассказать, да и не знаю точно.
– Вот как? – он озадаченно глянул на меня. – Почему же ты не можешь рассказать?
– Я чувствую, что это – его секрет, – тихо ответила я, виновато опустив глаза.
– Его секрет, – повторил Тони. Мы замолчали на некоторое время. Тягостное мучительное молчание.
– Ты злишься?
– Я даже не понимаю, на что здесь можно злиться, – он вздохнул. – Вы с Леном, вроде как, отлично ладите. И это… хорошо. Для вас.
– Мы уже говорили раньше об…
– Да-да, – перебил Тони, – помню. И помню, что мы тогда решили. Ладно, я решил, что все нормально, что так и должно быть. Просто… – он досадно прикусил нижнюю губу. – Мы с ним слишком разные, и он отдельная личность. Другой человек, если так понятнее.
Я понимала и без уточнения, что он имел в виду, и вдруг вспомнила про Купера. Я не собиралась говорить, что познакомилась с ним (очередной секрет от Тони, ужасно!), но его подход мог быть полезен.
– А ты никогда не пробовал… м-м… поговорить с Леоном?
Тони повернулся ко мне и снисходительно улыбнулся. Может, мой вопрос его и позабавил, но то, что он так не умел, не означало, что это было невозможно. Купер и Леон подтвердили обратное.
– Каким образом?
– Ну… – я пожала плечами, такие детали мне, увы, были неизвестны. – Как-то внутри.
– Не думаю, – он наклонился и взял меня за руку, как взял бы психиатр пациента в состоянии бреда. Но сказал парадоксальное. – Мы пробовали с Евой. Она досконально изучила вопрос диссоциации, меня консультировали разные авторитетные специалисты. Я, кажется, рассказывал тебе, что только во время гипноза получилось что-то вроде разговора.
Я лишь кивнула, поскольку возразить мне было нечего, однако, следовало расспросить Купера поподробнее… На крайний случай – Леона, если он в очередной раз не пойдет в отказ.
– Леон надеялся, что, вернувшись в начало, он исчезнет, – вдруг сказал (не спросил!) Тони, я округлила глаза. – Такая у него была цель несколько месяцев назад, в клинике, – пояснил он.
– Он так говорил? Не тебе, конечно, но Еве.
– Да, только я не думал, что он, и правда, приедет сюда.
Я была шокирована. И тем, что Тони давным-давно знал мотивы Леона, и тем, что Леон всегда вынашивал подобный план и даже поделился им с Евой. Переосмысленный мир Леона показался мне очередной хрустальной иллюзией, и как бы я ни берегла столь хрупкую драгоценность, Леон мог легко разбить, уничтожить ее.
– Зачем же ты спрашивал? – я бессильно посмотрела в стальные глаза. – Если ты и так все знал, зачем спрашивал меня?
– Я хочу, чтобы ты была откровенной со мной. Вот зачем, Мэй, – он отстранился, но не отвел взгляд. – Но ты не можешь. Или не хочешь…
Я отвернулась первой. Тони был прав. Я снова почувствовала себя никчемным человеком, предательницей. Все опять возвращалось на круги своя: никакой гармонии не было. Никогда. Только мои иллюзии.
– В прошлый раз, – я прикрыла глаза, мне показалось, что невероятная синева моря масштабировала мое бесчестие, отражая его, как в зеркале, в каждом блике, – как у тебя получилось избавиться от альтеров.
Тони долго не отвечал, я даже испугалась, что он бесшумно ушел, но не осмелилась проверить.
– Думаю, помогла терапия. В меньшей степени – лекарства. В какой-то момент я ощутил себя цельным, и они больше не появлялись.
– Значит… – не хотелось спрашивать, но иначе я не могла. – Ты можешь и сейчас сделать так, чтобы они не появлялись?
Почему раньше я не допускала даже мысли, что не только Леон, но и сам Тони может одним волевым решением убить других личностей. Глаза нестерпимо защипало, я вцепилась в острый край шезлонга, не желая выдать свои переживания.
– Ты любишь его, – и снова не вопрос, а утверждение! Я закрыла лицо руками, из последних сил стараясь не разрыдаться. «Не смей, не смей опять плакать! Сколько можно?!» – закричала я про себя. Тони выдержал краткую паузу и спокойно произнес. – Я не стану вам мешать.
Впервые в жизни я ждала самолета, который стал бы избавлением. Мы вернулись в номер отеля вместе, но Тони вскоре вышел, не сообщив куда и надолго ли. Я села на аккуратно заправленную горничной кровать и невидящим взглядом уставилась в окно. Я не плакала и не могла ни о чем думать. Я замерла в душевной и эмоциональной стагнации. Все, что происходило, не поддавалось моему пониманию: Леон мечтал исчезнуть, но не мог решиться. Из-за меня. Тони мечтал вылечиться и объединить личности, но не мог отправить Леона в небытие. Из-за меня. Мы все ходили по чертовой ленте Мебиуса – куда ни пойди, какой выбор ни сделай – конца не будет. В каждом уравнении жизни альтеров Тони была одна единственная проблемная переменная, из-за которой система не могла прийти в равновесие. И такой переменной была я.
Я вышла из ступора и огляделась, в номере была первозданная чистота, и только небрежно брошенные вчерашней ночью на банкетку белое платье и черная кофта Леона создавали визуальный шум. Я подняла обе вещицы и прижала их к себе, затем аккуратно сложила каждую и взяла рюкзак, чтобы забрать с собой напоминание о прекрасной части крошечного импровизированного отпуска. В моих руках неожиданно оказалась полная бутылочка текилы. Я автоматически откупорила пробку и сделала глоток. Золотистая жидкость не слишком приятного вкуса обожгла горло. Я глубоко вдохнула и сделала второй глоток. Так и оставив сложенные вещи рядом с рюкзаком, я прошла в ванную и включила душ. Еще один глоток. Блузка, джинсы, белье – долой. Глоток. Я шагнула под обжигающую воду, но решила еще немного улучшить атмосферу. Бутылка ненадолго отправилась на полку для шампуней – как удобно. Я включила музыку на телефоне, Hurts, выворачивающие душу наизнанку. Когда я сделала последний глоток, голова кружилась от опьянения и душной влажности, наполняющей маленькое закрытое помещение. Я отключила душ и прижалась мокрой горячей спиной к такой же мокрой и горячей стене. Наконец-то пришло оно – долгожданное безразличие, ни одна проблема не способна была просочиться в мой мозг. Я блаженно улыбнулась, музыка давно сменилась на идиотскую попсу, но мне было все равно. Я прикрыла глаза и провалилась в счастливое забытье.
