я могу успеть.
Джек моргнул, схватил меня за плечо, крепко сжал. И сказал:
– Напротив Донского сквера, там всего один жилой дом… первый этаж, окно над граффити с Гедеонами…
– Отлично, я в Черемушках, – обрадовался я. – Рукой подать! Несколько минут все решат, ты только найди способ не покидать Батискаф!
– Давай. – Джек отпустил мою руку и лег на спину, глядя в небо. – Удачи.
– Держись! И спасибо тебе!
Я спрыгнул с платформы в ту же секунду, как под ней раздался треск. Джек уже держал ладонь в перчатке на вертодроме, отрывая его от крыши. И платформа немедленно начала восхождение.
Бурелом в нетерпении глазел по сторонам, прикидывая направление побега. Похоже, они с Шанталь поднимались до верхнего этажа тем же путем, что и прежде: через шахту центрального лифта, и из-за огня вылезли наружу в проем, проделанный Маленой. Оттуда до крыши оставалось всего ничего.
Однако спуститься той же дорогой было нельзя. Огонь под нами меньше не становился, словно игрушечное нефтехранилище Ленобра продолжало изливать топливо на этаж.
– Запрыгивай, – скомандовала Шанталь, смещаясь к шее Бурелома. Я забрался на спину медведю, обхватил девушку за талию. Шанталь придвинулась ко мне плотнее, и теперь ей точно не грозило свалиться даже при самых смелых кульбитах. Я не сомневался, что эти кульбиты нам еще предстоят. Попутно мне тоже удалось просунуть ноги в ремни на медвежьих боках.
– Тяжеловато, – признался медведь. – Броники выкидывайте в пень.
Шанталь вжикнула молнией, освобождаясь от жилета и выбрасывая его с крыши. Я отправил туда же собственный. Стало намного проще шевелиться.
– Ближе, – сказал Бурелом, отходя от поднимающейся в воздух площадки.
Я наклонился, прижимая Шанталь к ранцу на спине танка и закрывая ее собственным телом. Переплел руки ремнями портупеи. Майка девушки совсем ее не согревала, она уже успела продрогнуть. Ее ледяные пальцы обхватили мои, будто мы застряли на вершине аттракциона, который грозился вот-вот обрушиться. С поправкой на цифровизацию – так оно и было.
Джек уже поднялся в небо на сотню метров, не меньше. Много странного я видел за этот день, но одинокая вертолетная площадка, грустно летящая ввысь, стала последним штрихом к несусветным приключениям. Прямо готовый символ истинной ценности Версианы, показатель всего абсурда и кучи условностей. Ничто из этого не стоило человеческих жизней.
– Нам не пора? – спросил я.
– Слишком темно, – ответил Бурелом.
Поначалу я не понял, что он имеет в виду. Ночная Версиана блистала знакомым великолепием московских огней. Можно было рассмотреть вереницы машин в городе, который никогда не спит, неторопливые составы Третьего транспортного, спальные районы, кажущиеся с дороги высокими, пока не взглянешь на них с истинной высоты, подобной нашей. Как же Джек должен видеть нас сверху? Надеюсь, он не пытается смотреть вниз, чтобы не провести последнюю минуту жизни в приступе острого одиночества. Наверное, он все еще лежит в центре, глядит на тучи и верит, что в настоящем мире, здесь и сейчас, они такие же…
– Смотрите! – Шанталь взволнованно вытянула руку.
С далекого горизонта в небо поднялся огненный стержень. Затем еще один. И еще. Бурелом покрутился на месте на триста шестьдесят градусов, позволяя нам рассмотреть множество ракет, пущенных с симметричных позиций кругового периметра. Их было не меньше полусотни. Все они двигались в общую точку над нашими головами.
– Ждем, – произнес медведь, и я почувствовал, как под толстой кожей играют его мускулы.
Я понял, почему он медлит. Все огни были внизу. Наш небоскреб оставался освещенным лишь лампами на крыше, не считая огненного пентхауса. Но не вдоль стен, по которым, похоже, медведь планировал спуск. На протяжении остальных пятидесяти четырех этажей башня оставалась мертвой. Скользить по наклонной стене в кромешной тьме было самоубийством. На миг я вспомнил про фонарик на стволе оставшегося валяться автомата, но все это полумеры.
Ракеты приблизились к висящему в небе вертодрому одновременно. Мне казалось, он еще не успел вырваться за пределы прорисовываемого пространства, да только что я могу знать об оптических иллюзиях Версианы?
– Вот оно, – прошептала Шанталь, до боли сжимая мои пальцы собственными.
Огненные стержни ударили в объект, осмелившийся бросить им вызов, словно невидимый паук резким движением филигранно соединил кучу нитей паутины, сплетающейся от краев к центру. Следом пришел звук их подлета. Затем небо разорвалось ослепительной вспышкой.
Бурелом понесся к краю крыши и перевалился за нее, после чего начал катиться по вертикальной поверхности. Грохот взрыва над нами нещадно бил по перепонкам, а от обилия света засверкала и башня со всем Сити в придачу. Дух перехватило от открывшегося вида – медведь скользил по освещенным взрывом матовым стенам «Эволюции» – изогнутым, закрученным в молекулу. Шанталь трясло во все стороны, и я изо всех сил удерживал ее на спине танка.
Мы безостановочно скользили, набирая скорость, по всей траектории в полные сто пятьдесят градусов импровизированной трассы, пока под нами не показалась дорога. Успев в последний момент оттолкнуться от стеклянной панели четвертого или третьего этажа, Бурелом приземлился на капот чьего-то лимузина и уже оттуда соскочил на землю.
Я ощутил энергетическую волну, прошедшую через танка при касании с твердью. Не знаю, чем он гасил падение, но очков талантов Бурелом точно не пожалел.
Мы оказались в густой толпе НПС. На нас никто не обращал внимания. Все уставились вверх, на разворачивающееся облако огня. И мы втроем посмотрели туда же.
Огонь от ракет распространялся по внешней стороне невидимого купола Версианы, накрывавшего весь город. Примерно в полукилометре, если верить Шанталь. И останавливаться вспышка не собиралась, приходя в бешенство из-за того, что не может попасть внутрь прорисовываемой области, чтобы затихнуть, как ей и положено. Вместо этого она расширялась, и можно было не сомневаться, что конца этому процессу не будет.
– Он сделал это, – тяжело сказал Бурелом. – Такое заметят все в городе.
Шанталь повернула голову, посмотрела на меня, прикасаясь щекой к моему подбородку.
– Да, – кивнул я. – Лавина.
Глава 26. Секрет
Я и не успел заметить, когда окружающие нас НПС принялись вести себя странно. По ночам в Сити людей немного, но все познается в сравнении. Когда находишься на улице и знаешь, что где-то в поле зрения бродит сумасшедший, – уже не по себе. Сейчас же таковыми сумасшедшими – или их аналогами – могли стать все без исключения. Я все еще помнил ощущение от ножа, воткнутого в живот. Неизвестный мне бот передавал привет от кого-то, кого знал его реальный прототип, или, как говорил наш танк, – объектив. Если у Джека все получилось, то лавина оторвет все население Версианы от
