На мне рубашка с оборками вдоль полуоткрытых плеч, завязанная в узел под грудью, и расклешенная юбка до середины икры с разрезом. На ногах каблуки. Сложно представить наряд одновременно откровеннее и женственнее этого, если только когда-нибудь я не решусь танцевать обнаженной, и я показываю себя в танце — отпускаю бедра, плечи, живот. Поднимаю руки и делаю шаги под ритм музыки, танцуя прежде всего для него. Взметнув в повороте волосами, касаюсь темно-рыжими прядями голой груди Мэтью, и тут же оказываюсь в его руках.
Он прижимает меня к себе спиной и кладет руку низко на живот, заставляя теперь следовать за ним. Палмер удивительно гибкий, стоило ли сомневаться, что музыка и танец ему под силу. Я видела, как танцуют на Утесе его друзья, я помню, как откровенно двигались их тела на фоне багряного костра — не чувствуя, а желая, поэтому, когда губы Мэтью почти касаются моего уха и скользят вдоль щеки к подбородку, обжигая кожу дыханием, замираю на вдохе, обездвиженная этим тесным объятием.
Мне кажется, я слышу «Эшли», но грохот сердца громче собственных мыслей и ошибиться так легко…
В зале непривычно тихо, многие не ожидали увидеть Палмера на танцполе, и теперь следят за тем, как он двигается и ведет меня — делает это так же свободно, как играет, словно танец его второе я.
«Она всегда появляется, когда встает солнце… В ней есть кое-что, что так нравится мне… Ты лучшая, детка, ты особенная… Впервые увидев тебя, я сказал: «Кто это?»… Я сделаю то, что ты скажешь, давай потанцуем… Мне нравится, как ты вертишь своими бедрами… Подари мне свое сердце, подари мне свое тело… Милая, и я его не отпущу…»
Не знаю, какой танец выходит у Триши с Джейком, или у Кейт с Шоном — я о них совершенно забыла. С той самой секунды, как Мэтью обнял меня, соперников для нас не существует.
Мы смотрим друг другу в глаза и с каждым движением становимся свободнее. Шаги-латино, поворот, открытые колени и подвижные стопы. Прикосновение моих ладоней к сильной спине и плечам… На этот раз уже мои губы касаются дыханием шеи парня, а его пальцы зарываются в мои длинные волосы. И все это темп танца, заданный композицией и эмоциональным началом, которое только разгорается ярче.
Плавность, амплитуда и переход одного танцевального движения к другому. Он отпускает меня на несколько мгновений, чтобы дать моему телу почувствовать музыку и ритм, но вот уже снова нетерпеливо обвивает рукой талию и возвращает себе. Делает шаг навстречу, обнимает крепче… и я позволяю. Позволяю его ладоням лечь на мои бедра и теснее прижать к нему. Приподнять над полом, чтобы не только взгляды, но и наши губы почти соединились…
Музыка, огни, и он — Мэтью. Парень с секретами, так неожиданно ворвавшийся в мою жизнь. Его глаза блестят, красивый рот серьезно сжат… Я поднимаю руку и снимаю с его головы платок пирата. Не могу удержаться, чтобы не коснуться его своей нежностью, которую вдруг ощущаю на кончиках пальцев. Глажу рукой его щеку, вплетаю пальцы другой руки в темные волосы, и выдыхаю в одно биение своего влюбленного сердца: «Мэтью!»…
Как это чувствительно, до мурашек… Я хочу забыть о том, где нахожусь, и о празднике Хэллоуин. О глупом конкурсе и его правилах… Да кому какая разница, кто победит! Мне ужасно хочется поцеловать Палмера. Очень-очень!..
Но кто-то выкрикивает наши имена, звучит новая композиция «Échame La Culpa», и мы оживаем, с новым желанием и энергией впитывая в себя музыку и близость наших тел — разгоряченных сумасшедшим вечером, взмокших и откровенных.
«Я и вправду больше не желаю притворятся… Сыграй мне, как группа Битлз, малыш… Просто пусть будет так… Давай, обними меня, да-а…»
Уже пора. Мелодия сходит на нет, все устали, и пора завершать свои танцы. Из зала слышатся нетерпеливые возгласы и улюлюканья, и я с замиранием сердца понимаю, что мы останавливаемся.
Не знаю, когда толпа успела расступиться, а мы оказались у стены. Я просто мягко падаю на нее плечами, вскидываю над головой согнутые в локтях руки и часто и высоко дышу, запутавшись в собственных волосах, глядя на вставшего передо мной Мэтью.
— Поцелуй! Поцелуй! — все вокруг кричат, как ненормальные, требуя от участников выполнения главного условия. — Поцелуй! — повторяют без конца, а я чувствую себя так, словно нахожусь в каком-то коконе, куда эти голоса долетают, как сквозь вату — глухими звуками.
Мне все равно, что они кричат и чего хотят. Я смотрю на парня. На пряди волос, спускающиеся со лба на висок, на алеющие загорелые скулы и по-мужски твердые, чуть приоткрытые губы.
Мы остановились, но не закончили наш танец, и его взгляд не отпускает меня.
Его руки лежат на моей талии, когда он вдруг начинает медленно опускаться. Скользит ладонями по моим бедрам вниз, пока его колени не утыкаются в пол по обе стороны от моих ног, а он сам не задерживает дыхание.
Шелковая, летящая юбка вампирши Кармен с косыми оборками по подолу, высоким разрезом и в алых цветах. Ее ткань мягкая и податливая, и она легко сминается в осторожных и одновременно жадных пальцах Мэтью, когда он после секундной паузы неожиданно начинает ее поднимать в месте разреза. Возвращает ладони на бедра, все выше открывая мою ногу в чулке своим глазам.
Чулки новые и тонкие. К вечеринке я постаралась пустить на них стрелки, но резинка, обхватившая бедро, осталась нетронутой, и на фоне угольно-черного кружева полоска моей светлой кожи кажется особенно бледной, словно фарфоровой.
Наклонившись к ноге, Мэтью находит край кружева зубами и стягивает его вниз. Коснувшись кожи горячим языком, сжимает пальцами мои бедра и поднимается выше. На секунду оторвавшись от меня, неспешно повторяет обжигающее прикосновение, словно ему это нравится или нравится мой вкус… И наконец, приподняв край юбки, целует ногу почти у сгиба, нежно прихватив кожу губами.
Сумасшедший! Я едва могу дышать от его мужской смелости, а он встает с колен и убирает длинные пряди волос с моего лица.
Вокруг доносятся удивленные, одобрительные крики: «Мэтью и Эшли самая горячая парочка вечера! Вскиньте руки, кто так считает! Лучший атакующий «Беркутов» и лучший школьный фотограф Сэндфилд-Рока! Да, никто не ожидал, но в вечер Хэллоуина возможны любые чудеса!», — но разве они важны для нас? Для меня и для него, ведь он не должен был на это решиться.
Хотя, наверное, все еще можно объяснить хмельной атмосферой праздника и куражом. Необдуманным поступком, спонтанной шуткой, которую уже завтра никто не примет всерьез…
Да, Мэтью Палмер поцеловал мое бедро, и это… Это просто с ума сойти, подтвердит любая девчонка! Но не в губы же на глазах у всех. Мы просто смотрим друг на друга, и это сейчас пройдет…
Ведь пройдет?
Он целует меня. Притянув от стены к себе, наклоняет голову и накрывает губы. Целует нежно и глубоко, согревая спину руками и приникая ко мне с желанием. Не отпускает ни через минуту, ни через две, лаская мои губы своими и позволяя ему отвечать. Позволяя ощущать все, что во время танца отражалось в его удивительных глазах.
