– Через министерский портал, – я ерничала, но отлично понимала, о чем идет речь. Вот уж кто-кто, но мсье Контас отлично знал о том, что магией я почти не обладаю. И уж точно министр понимает, что обрела силу я как раз в драке с его дочерью.
Отец Лиззи помолчал, рассматривая меня, а затем продолжил, по-видимому решив подойти издалека:
– Какие предметы ты изучаешь?
Я честно перечислила все предметы и предупредила, что большая часть практики у нас начнется во втором семестре. Мсье Контас задумчиво кивнул и затем, как бы вскользь, задал вопрос:
– А что с практикой по силе воздуха? Какие у тебя успехи?
Я напряглась. Единственным моим так называемым успехом было то, что преподавателя я все-таки не убила, а последующие хлипкие щиты, которым меня пытается обучить Радагат, стыдно даже называть щитами, не то что хвастаться.
– Средние, – так я решила назвать свои метания от безумия до полной несостоятельности. – Преподавателям приходится заниматься со мной дополнительно. Вы же знаете, что я… я поздно начала обретать силу.
– Вот это меня и интересует, – облегченно выдохнул Контас. – Как тебе это удалось?
– Что удалось?
– Как ты обрела магию, знаешь?
Я неожиданно вспомнила визг Лиззи и то, как я держала в руке клок ее волос. Стало немного неудобно, и я смущенно кашлянула:
– Ну вы же знаете, это на приеме вашей дочери как раз и произошло.
– Что являлось причиной? Тебе удалось понять?
– Нет, меня даже к целителям не водили, – растерянно ответила я, и меня внезапно это очень удивило. До этого момента за всей суетой даже не приходило в голову задуматься, как же так, родители, которые всегда переживали за мое здоровье, даже не показали меня целителям. Такое внезапное обретение силы во взрослом возрасте явно не было нормой. И тут же мне вспомнился Радагат, который утверждал, что это в принципе невозможно. Я заметила, что за моими размышлениями пристально наблюдает мсье Контас, и широко улыбнулась – обо всех сомнениях министру точно знать не положено. – Скорее всего, сила всегда была со мной, просто стоял какой-то психологический блок. И вот на приеме он исчез.
Мне показалось или мсье Контас облегченно выдохнул?
– То есть возможно, что и у Лиззи есть такой барьер? И если его снять, она тоже сможет здесь учиться? Вы же росли вместе, может быть, у вас обеих была психологическая травма, которая не позволила раскрыть свой потенциал.
Хотелось сказать, что у Лиззи весь потенциал как раз и был направлен на уничтожение всех барьеров: барьера совести, барьера порядочности, сексуального барьера, – но министра обижать не хотелось, он же не виноват в том, что у него такая противная дочь.
– Наверное, – я отвела взгляд. – Все может быть.
Я думала, что на этом все, но Контас не вставал с места, и чувствовалось, что разговор не закончен.
– Скажи, Ляля, – голос министра вдруг стал вкрадчивым. – А никаких проблем у тебя не возникает во взаимодействии с магией? Она тебе полностью подчиняется?
Заметив мое недоумение, мсье Контас уточнил:
– Боюсь, что выпущу зверя из клетки: все сделаю для того, чтобы Лиззи обрела силу, а она с ума потом сойдет. Не зря же все эти блоки вашими организмами формировались.
Я вспомнила, как при выплеске магии у меня кружилась голова, появлялось желание убивать, да и в общем и целом мое самочувствие нормальным назвать никак нельзя. К тому же при обретении силы в девятнадцать лет затруднительно виртуозно ею владеть. Но сообщать об этом министру я не собиралась, а потому опять улыбнулась:
– Совсем никаких проблем. Я, конечно, намного слабее управляю магией, чем мои сверстники, которые этим занимались с детства или хотя бы с подросткового возраста, но, думаю, наверстаю. К шестому курсу, – ядовито закончила я. Нечего отцу Лиззи знать, что я не хочу здесь находиться – от любимой доченьки он ничего не скрывает, все обязательно передаст.
Открылась дверь, и в кабинет вошел Радагат.
– Десять минут вышли, – он лениво наблюдал за министром.
Мсье Контас взял меня за руку и крепко пожал:
– Спасибо тебе, Ляля. Ты мне очень помогла.
Министр встал и вышел, даже не попрощавшись с проректором. Радагат с заметным удовольствием закрыл за ним дверь и, сложив руки на груди, посмотрел на меня своим коронным равнодушным взглядом. Так как он смотрел и молчал, я почувствовала себя некомфортно:
– Я, наверное, тоже пойду.
– Нам надо поговорить, – отмел мысли о моем побеге проректор. – Решить, что будем делать.
Я тяжело вздохнула:
– Не запирайте меня в комнате, пожалуйста. Я правда постараюсь себя хорошо вести.
Проректор закрыл глаза, словно мой голос его утомил, и я испуганно осеклась.
– Лилиана, теперь проблема заключается не в вашем поведении. Как вы считаете, какое действие у приворотного зелья?
Я пожала плечами:
– Не знаю, никогда не пользовалась и даже не интересовалась.
– С одной стороны, рад это слышать, но, с другой – боевику надо знать все зелья, которые могут повлиять на его решения.
– А приворотное зелье может повлиять?
– Еще как, – Радагат прошел к своему столу. – Почитайте в библиотеке, просветитесь. Или у целителя Крис-Ларсон уточните – она наверняка в курсе. Но самое главное, что вам нужно запомнить, – у того, кто был приворожен, всепоглощающее, постоянно увеличивающееся желание быть рядом с объектом. А объект – это тот, кто… вернее в кого…
– Я поняла!
– Отлично. В общем, нам некоторое время придется проводить вместе во избежание нехороших ситуаций.
– Насколько нехороших? – решилась уточнить я. Ну так, на всякий случай. Надо же понимать, чего ждать.
Проректор опять закрыл глаза, а я затаила дыхание: того, что должен был сказать Радагат, я одновременно и боялась, и ждала. Что же там такое страшное может быть? Вряд ли бы Амалия на своего любимого какое-то смертельное проклятие наложила. Хотя… Эта белобрысая дрянь вполне могла и членовредительствовать, если Хантер все-таки постарается сопротивляться зелью. Вдруг, если я не буду время с проректором проводить, у него головные боли, например, начнутся или понос.
– Очень нехороших, – процедил наконец мужчина. – Вам не понравится.
Мне стало жутко: Амалия же могла и что-то похлеще болей в животе заложить в зелье. Не знаю, возможно ли такое, но, если проректор говорит, что мне не понравится… Может, разнесет Радагата? В прямом смысле, прямо по углам.
– А вы не можете просто выпить противоядие? – уточнила я. – Это же зелье, должно быть что-то для противодействия ему.
Проректор открыл глаза, но на меня старательно не смотрел. Я вконец почувствовала себя ненужной – чувствовалось, что проректору неприятно находиться в одном со мной помещении.
