Кабинет декана располагался в дальнем конце, по левую руку, дверь была заперта. Майрон громко постучал и крикнул:
— Декан Гордон!
За темными деревянными створками послышалась возня. Спустя несколько секунд дверь открылась, и Майрон увидел очки в черепаховой оправе, а потом его жиденькую шевелюру, подстриженную на старомодный лад, смазливую физиономию и ясные карие глаза. У декана были мягкие черты, как будто кто-то отшлифовал кости его лица, чтобы добавить ему благообразия. В итоге лицо получилось добродушным, честным и открытым. Майрону стало противно.
— Извините, — изрек Гордон. — Деканат откроется только завтра с утра.
— Нам надо поговорить.
Декан слегка опешил.
— Разве мы знакомы?
— Не думаю.
— Вы не из числа наших студентов.
— Да уж, едва ли.
— Позвольте спросить, кто вы такой?
Майрон, не отводя взгляда, смотрел прямо в глаза декана.
— Вы знаете, кто я такой и о чем намерен говорить с вами.
— Не имею ни малейшего понятия, что у вас на уме, к тому же я и правда очень занят…
— Вам доводилось в последнее время читать какие-нибудь журналы, пользующиеся дурной славой?
Декан Гордон вздрогнул всем телом.
— Что вы сказали?
— Я мог бы вернуться сюда, когда в деканате будет полным-полно народу, и принести членам попечительского совета кое-какое чтиво. Хотя, насколько я понимаю, они предпочитают научные статьи.
Гордон не ответил. Майрон понимающе улыбнулся. Во всяком случае, он надеялся, что улыбка выглядит именно так. Не зная, какую роль играл декан Гордон в этой таинственной истории, Майрон был вынужден продвигаться вперед ощупью.
Декан кашлянул в кулак. Впрочем, едва ли это можно было назвать кашлем. Он не прочищал горло, а скорее тянул время, собираясь с мыслями.
— Прошу вас, входите, — наконец сказал он. И попятился в кабинет.
На сей раз Майрон не ощутил никакого всасывающего эффекта, но тем не менее охотно последовал за деканом. Они миновали стол секретарши и несколько кресел. Пишущая машинка была прикрыта чехлом цвета хаки. Возможно, на случай войны.
Декан Гордон трудился в стандартном кабинете университетского чиновника. Деревянная отделка. Дипломы в рамках. Старинные гравюры с изображениями часовни университета Рестон. На столе под стеклом — газетные вырезки и почетные грамоты. На полках — всевозможные научные труды, к которым никто никогда не притрагивался. Бутафория, призванная создать атмосферу древних традиций, оставить впечатление высокоучености и преданности делу. А вот и семейная фотография — Мадлен с девочкой лет двенадцати-тринадцати. Майрон взял снимок в руки.
— Милое семейство, — сказал он и подумал: «Милашка жена».
— Благодарю. Садитесь, пожалуйста.
Майрон сел.
— Где работала Кэти?
Декан как раз усаживался в кресло, но, услышав вопрос, так и застыл на полусогнутых.
— Прошу прощения?
— Где стоял ее письменный стол?
— Чей?
— Кэти Калвер.
Декан Гордон наконец уселся — медленно, будто в горячую ванну.
— У нее был стол в соседней комнате, она делила его с другой студенткой.
— Весьма удобно, — заметил Майрон.
Декан насупил брови.
— Извините, я не расслышал вашего имени.
— Делуиз. Дом Делуиз.
Декан позволил себе мимолетную холодную улыбку. Он был так напряжен, что, казалось, мог бы извлечь из бутылки пробку, зажав ее между ягодицами. Причиной его испуга наверняка был присланный по почте журнал, а Джейк своим вчерашним набегом, несомненно, затянул гайки еще туже.
— Что же я могу для вас сделать, господин Делуиз?
— Думаю, вы и сами это знаете, — ответил Майрон и опять лукаво улыбнулся, сопровождая улыбку честным взглядом синих глаз. Будь декан Гордон женщиной, он уже давно остался бы в чем мать родила.
— Боюсь, что не имею ни малейшего представления об этом, — заявил он.
Майрон твердо держался тактики лукавых улыбок. Однако он чувствовал себя последним дураком или диктором, читающим утренний прогноз погоды, что почти одно и то же. Чтобы заставить собеседника разговориться, ему приходилось применять старый трюк — притворяться, будто он знает гораздо больше, чем это было на самом деле. Импровизация. Экспромт.
Декан сплел пальцы и положил руки на стол, делая вид, будто владеет собой.
— Очень странный разговор у нас получается, — сказал он. — Может, объясните, зачем вы здесь?
— Думал, посидим, поболтаем.
— О чем?
— Для начала — о вашем факультете филологии. Вы до сих пор заставляете студентов зубрить «Беовульфа»?
— Слушайте, как вас там, у меня нет времени играть в бирюльки.
— У меня тоже. — Майрон достал из кармана «Укус» и бросил его на стол. Журнал уже поистрепался и был захватан руками, словно принадлежал подростку, переживавшему пору полового созревания.
Декан скользнул по нему взглядом.
— Что это такое?
— Так кто же из нас играет в бирюльки?
Декан Гордон откинулся на спинку кресла и принялся теребить пальцами подбородок.
— Кто вы? — спросил он. — Кроме шуток.
— Это не важно. Я лишь служу посланником.
— От кого?
— Кому. Служат кому-то, а не от кого-то, — поправил его Майрон. — Вы как-никак декан колледжа.
— Не умничайте, молодой человек.
Майрон взглянул на него.
— Спуститесь на землю.
Декан вдохнул полной, грудью, будто собирался нырять в воду.
— Чего вы хотите?
— Мне вполне достаточно радости общения с вами.
— Мне не до шуток.
— А это и не шутки.
— Вот и сделайте одолжение, перестаньте дурачиться. Что вам от меня нужно?
Майрон снова нацепил улыбочку — знак некоего высшего знания. Декан Гордон на миг растерялся, но потом улыбнулся в ответ, причем не менее лукаво.
— Или, может, лучше спросить, сколько вы хотите? — добавил он.
Похоже, самообладание мало-помалу возвращалось к Декану. Удар он выдержал и принял бой. Возникла сложная проблема. Но вполне разрешимая. Решение всегда можно найти. Деньги.
Гордон извлек из верхнего ящика чековую книжку.
— Ну-с?
— Не так-то все просто, — ответил Майрон.
— Что вы имеете в виду?
