лет ожидания и неуслышанных молитв кого угодно доведут до болезни.
Доктор Красицкий произвел всестороннее и доскональнейшее обследование и пришел примерно к такому же заключению.
– Обширное воспаление нервной системы. Когда больная поправится, свозите ее в Крыницу. Пусть подышит горным воздухом, попьет минеральной воды, сменит обстановку. А пока рекомендую постельный режим, легкое питание, обильный сон и главное – всегда открытое окно в комнате.
Разумеется, все указания Красицкого были выполнены самым тщательным образом, но дни шли за днями, а облегчения не наступало. Кто-то посоветовал Берко пригласить Рамбама, реб Аврума-книжника, знавшего наизусть многотомные труды Маймонида и способного цитировать их с любого места. Рамбамом его прозвали потому, что великий законоучитель был для реб Аврума главным авторитетом во всех областях жизни.
– Мойше бен Маймон был не только мудрецом и философом, – сказали Берко знающие люди, – но знаменитым врачом. Пусть наш Рамбам поищет в его книгах совета, как вылечить твою дочь.
На следующий день Берко отправился в Курув за реб Аврумом. Уговорить его не составило труда, ведь у арендатора были в руках весомые, желтого цвета средства убеждения. По дороге в поместье Берко расчувствовался и рассказал то, о чем молчал много лет.
Густое, мутное небо висело над дорогой. По небу гулял ветер, разгоняя кучерявые, похожие на барашков облака. Стояли последние дни лета, или первые дни осени, странная пора, когда листья на деревьях уже начинают желтеть, но днем еще жарко, и только пронзительная утренняя свежесть напоминает, что зима не за горами.
– Черти не существуют, – сухо произнес реб Аврум. – Если Рамбам в них не верил, значит, их нет.
– Как такое может быть? – удивился Берко. – Каждая польская старуха видит чертей по три раза в день.
– Нам часто мерещится то, что мы хотим увидеть.
– Но мне-то не примерещилось? – вскричал Берко. – И я вовсе не хотел знаться с чертями!
– Давай наведем порядок, – поморщился Рамбам. – Люди часто называют одними и теми же словами совершенно разные явления, а потом успешно запутываются в собственных определениях. Итак, мы говорим о чертях, бесах и демонах, не так ли?
– Так, именно так! – ответил Берко.
– Черти – это нееврейское слово и нееврейское понятие. Что имели в виду иноверцы, сочиняя сказки про рогатых и хвостатых, – я не знаю, сие мне неведомо и неинтересно. Согласно нашей традиции, существуют бесы-рухот и демоны-шейдим. Бесы – это человеческие души, не находящие упокоения за грехи. Они мечутся по миру, отбывая наказание. Демоны – это духовные сущности, созданные Всевышним для испытания рода людского. Так сказать, ангелы со знаком минус, верные слуги Создателя, рьяно исполняющие свою работу. Они во многом похожи на людей, только лишены постоянного физического тела.
– Так то была душа покойного пана Крашницкого? – в изумлении воскликнул Берко.
– Может быть. А может, и нет. Я не знаю. Со всем этим надо как следует разобраться.
– Ну как с этим разобраться, столько лет прошло!
– Время существует только в нашем мире, – ответил Рамбам. – Там, где находятся духовные сущности, твой разговор у могилы произошел только что. Вернее, он длится до сих пор.
– Это демон! – с уверенностью произнес Берко. – Все, что он мне предсказал, сбылось. Обещал большое пренебрежение – и получила его моя девочка, и я вместе с ней. Натерпелись позора и пренебрежения со стороны сватов и женихов, больше некуда. А удара я ждал все эти годы – и вот, тоже свершилось.
– Может, да, а может, и нет, – уклончиво произнес Рамбам. – Сперва надо хорошенько разобраться, а пока не спешить с выводами.
– Разве это называется спешить! Столько лет страданий за спиной, целая жизнь, лучшие годы моей дочери!
– Еще несколько часов ничего не изменят, – ответил Рамбам и отвернулся, дав понять, что не намерен продолжить разговор.
«Разобраться за несколько часов? – подумал Берко, озирая проплывающие мимо скошенные поля. – Это самоуверенность или понимание своих возможностей? Ну, дай-то Бог, может, наконец, закончится мой и Златы позор. Ах, почему я не обратился к нему раньше?»
– Прежде чем ты покажешь мне больную, – предупредил Рамбам, когда на взгорке показались хоромы арендатора, – я хочу осмотреть дом и места, где бывает твоя дочь. Насколько мне известно, в последнее время Злата не покидала поместья?
– И в последнее, и не в последнее, – грустно произнес Берко. – Она у меня затворница, вообще никуда отсюда не выезжает. Только на праздники в Курув, молиться в синагоге у ребе Михла. А так все время дома и дома. Разве иногда выйдет из своей комнаты, пройдется по поместью, и обратно. Бедная девочка… за что ей Всевышний послал такую беду?
– Беду или благословение, – повторил Рамбам, – тут надо разобраться.
Дом осмотрели быстро, реб Аврум нигде не задерживался и не задавал вопросов. Вопросы начались, когда Берко принялся показывать поместье и приусадебное хозяйство. Тут Рамбам проявил недюжинный интерес и немалые познания, никак не вяжущиеся с репутацией книжного червя.
– Откуда ты все это знаешь? – удивился Берко, и реб Аврум объяснил:
– Из книг Маймонида. В них весь мир, устройство небес и тайны земли. И, разумеется, правила ухода за животными и обработки угодий.
Особой гордостью Берко был коровник. Он перестраивал его чуть ли не каждый год; от первого здания, походившего на большой сарай, давно не осталось и следа. Многие жители Курува были бы счастливы променять свои убогие жилища на хоромы, в которых симменталки наслаждались теплом, простором, светом и обильным кормом. Не зря ведь молока они давали в три-четыре раза больше, чем телки в польских деревнях.
– Вот это Гандзя, – Берко нежно погладил морду огромной черно-белой симменталки, занимающей стойло, в которое свободно бы поместились две коровы нормальных размеров. – Просто чудо какое-то! Мы не успеваем ее доить.
Корова приподняла голову и басовито замычала. Ее огромные с поволокой глаза смотрели прямо на Берко. Рамбам протянул руку и прикоснулся к блестящей шерсти между рогами.
– Ого, какая гладкая. Вы что, ее вычесываете?
– Гандзю все любят, – ответил Берко. – Любят и балуют. И она отвечает нам благодарностью. Мне иногда кажется, что эта корова понимает больше, чем обыкновенное домашнее животное. Потому и дали ей имя человеческое.
– Может быть, может быть, – задумчиво произнес Рамбам.
Осмотр заканчивали перед самым закатом. Бренча колокольчиками, в поместье возвращалось с выгона большое стадо. Пастух Мотл, с длинным кнутом через плечо и в надвинутой на самые глаза шапке, шел позади. Лоснящиеся коровы сами знали дорогу к загону и выступали не спеша, степенно помахивая хвостами.
– Ого, – бросил Рамбам, – да тут у тебя человек новомесячья!
Берко сразу понял, на что намекает реб Аврум, и кивнул, соглашаясь с его словами. Чувство гордости сладко щекотнуло его самолюбие, но
