сказала она, и на этот раз, когда я протянул руки, чтобы обхватить ее лицо ладонями, она не вздрогнула и не отстранилась. Вместо этого она повторила: — Хорошо.
— Я провожу тебя, — сказал я, наклонился вперед, чтобы поцеловать ее в лоб, затем встал и пошел к двери. — Я вернусь через минуту, — сказал я Юрию, который кивнул.
— Будь осторожна, — сказал он Кларе.
— Буду, — заверила она его, прежде чем мы вышли в коридор. Я не был уверен, что она сможет сдержать это обещание, но молился, чтобы она продержалась хотя бы еще один день.
Прежде чем открыть дверь, которая выводила на улицу, я остановил ее. — Я серьезно. Если ты не чувствуешь себя в безопасности или боишься, что Николай знает, что ты рассказала о его признании, уходи в безопасное место и звони мне. Я не успокоюсь, пока не буду знать, что ты в безопасности. А пока я позвоню бабушке и приглашу ее на ужин, чтобы познакомить с Юрием.
В ее глазах плескалось облегчение, и я поклялся себе, что Ольге не причинят никакого вреда… только не при мне.
— Спасибо, — сказала она.
— Не стоит благодарности, помнишь? — сказал я, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать ее. Она кивнула, хотя я не был уверен, что она приняла мои слова близко к сердцу. Ну и ладно; она узнает, что я не говорю того, что не имею в виду. Я смотрел, как она выскользнула за дверь, давая себе очередное обещание.
Я сделаю все возможное, чтобы Николай Козлов исчез из ее жизни как можно скорее. Как я выполню это обещание, я пока не мог сказать, но готов был поставить свою жизнь на то, что мои слова станут правдой.
29
Алек
— У тебя есть один шанс убедить меня в том, что у тебя есть какой-то план, который отомстит за нашего отца.
Это заявление было первым, что я услышал, когда вернулся в свой кабинет. — Иначе что? — ответил я. — Ты сдуру свалишь и убьешь себя? — Я знаю, что следовало бы извиниться за свои слова, но я этого не сделал. Тем не менее, я вздохнул и тяжело опустился в кресло за своим столом. — Слушай, я понимаю, что ты злишься. Я тоже, но борьба друг с другом ни к чему хорошему не приведет. Нам нужно работать вместе, если мы хотим пройти через это как можно более невредимыми.
— Как будто ты работал со мной на благо компании? — сказал он, его гнев был ощутимым. — Я говорил тебе, что это случится, предупреждал, чтобы ты держался от нее подальше, и что же ты сделал? Ты не только не послушал, ты, блядь…
Я встал со стула прежде, чем он успел закончить, мои руки вцепились в его рубашку, мое лицо было в дюйме от его лица. — Не смей! — прохрипел я. — Не смей даже намекать на то, что Клара во всем виновата. Это моя вина. Это твоя вина. Это Козлов, мать его, виноват, но Клара абсолютно ни в чем не виновата. Она была ребенком, когда стала жертвой этого ублюдка, и у нее хватило мужества уйти. Она перестроила свою жизнь и, вместо того чтобы заниматься садом или учить детей танцам, делает только Бог знает что, чтобы уберечь свою бабушку… чтобы уберечь нас, хотя именно мы втянули ее обратно в эту гребаную кашу. — Отпустив его, я добавил: — Можешь надрать мне задницу, когда все закончится, если тебе от этого станет легче, но сейчас я прошу тебя слезть со своей чертовой лошади и помочь мне найти способ вырвать ее из рук этого ублюдка.
Буря в его серых глазах все еще бушевала, и все же он наконец кивнул, потянувшись вверх, чтобы разгладить складки на своей рубашке. — Отлично. Так каков твой план?
Тот, который я рассматривал, казался просто недосягаемым. Я знал, что у него есть хорошая основа, но чувствовал, что не хватает какой-то важной части.
— Нам нужно подкрепление, — сказал я, направляясь к двери. — И я знаю, где его искать. Пойдем.
Выходя из театра, над созданием которого мы так старались вместе с мамой, мы оба оглянулись. Увидев, что в глазах Юрия отражается та же озабоченность, что и в моих, я хлопнул его по плечу. — Мы вместе прошли долгий путь, и я обещаю тебе, что сделаю все, что в моих силах, чтобы наши родители гордились.
Он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и снова кивнул. — Может, ты и сволочь, но я знаю, что так и будет.
Я усмехнулся, чувствуя облегчение от того, что он стал таким, как прежде. Угрюмый младший брат, с которым я могу справиться.
Через полчаса я наблюдал, как Юрий влюбился по уши — в женщину постарше. Ольге было больше полувека, но, как говорится, возраст — это всего лишь цифра. Как только Юрий взглянул на бабушку Клары, он попался на крючок, а когда она взяла его за руки и потянула в объятия, говоря, как сильно он напоминает ей нашего отца, но с глазами нашей матери, он проглотил наживку. Когда она поблагодарила его за то, что он заставил ее внучку снова улыбаться, Юрий покраснел и посмотрел на меня, в его глазах читалось искреннее раскаяние.
— Мы здесь из-за Клары, бабушка, — сказал я.
Глаза Ольги ненадолго закрылись, она кивнула головой. — Так вы знаете.
— Знаем, — согласился я, наблюдая, как брат подменяет меня, обнимая ее за талию и помогая ей дойти до кресла. Как только она села, мы с Юрием устроились на маленьком диванчике, примостившись на краю подушек и уперев руки в бедра.
— Клара думает, что обманывает меня, но я не слепая. Мне не нужно видеть этого человека, чтобы понять, что он снова вцепился в нее. Она перестала улыбаться и, хотя рассказывала мне, как усердно вы все работали, — сказала она, повернув голову к Юрию, — никогда не приходила домой прихрамывая или вынужденная замазывать синяки косметикой. Она даже не хочет обсуждать это со мной, просто говорит, что знает, что делает, и не позволит ему в этот раз затянуть ее слишком глубоко. — Ее глаза вспыхнули, а сжатые пальцы ударили по ручке кресла. — Блин! Она уже влипла по уши.
Я кивнул и протянул вперед руку, чтобы взять ее в свою, нежно массируя, стараясь не ухмыляться. Даже в гневе Ольга оставалась истинной леди… как и моя мать. Она использовала ругательное слово, которое в России разрешают произносить даже маленьким детям, вместо гораздо более грубого слова "блядь".
— Да, но
