class="p1">«Любое убийство, осознанное, спланированное убийство является преступлением. Для меня между Хиросимой и Холокостом нет разницы… Преступление против человечности заложено в самой природе человека. Раскольников совершил микрохолокост, продумав и осуществив убийство старухи и беременной сестры. Разве вопрос только в миллионах – если много людей, то ого-го, если два человека – то нет? Это не числовое измерение. Ты выводишь старика на улицу, забиваешь его прикладами – ты преступник, все. Но меня интересует вопрос о природе зла. Почему этот человек стал таким? Что с ним такое? Его плохо воспитывала мама, в детском саду плохо учили? Маньяк он или исполнитель? Фашизм – внутри нас. Что такое в человеке может привести его к тому, что он станет нацистом, например? Подлинные причины не найдены, не исследованы, не изучены. Мы переводим стрелки на коммунизм, фашизм, на Гитлера, на левых, на правых. Но внутреннее человеческое не изучено».
Внутреннее человеческое не изучено.
Есть одна деталь, которая мне всегда казалась в маньяках и их историях самой непостижимой. Это то, ради чего они запускают в себе механизм зла: чего они хотят достичь, тщательно, годами порой (!) продумывая преступления, выискивая жертв, а потом заметая следы, прячась, играя со следствием – а ведь на это почти полностью, целиком уходят их жизни, эти люди распоряжаются жизнью так и понимают это, как понимают и то, что их неизменно поймают, посадят; ведь маньяков ловят всегда. Ради чего это делается? Удовольствие от убийства, пыток? Несколько часов, ну может дней, и то с большими перерывами. Сексуальное удовольствие? Несколько минут. Процесс. Оргазм. И после – выход в реальный мир, возвращение, подозреваю, что ужасное, отвратительное. Полжизни готовиться, полжизни заметать следы (условно, да, но тем не менее) – и это ради нескольких секунд. Как такое возможно? Как возможно не задать себе такой вопрос, если уж ты чувствуешь в себе какие-то души прекрасные порывы. Главная загадка маньяков для меня именно в этом. Не подробности преступлений, не детали личной жизни, не какие-то интервью – именно это понимание нескольких секунд , ради которых люди могут сотворить такое, вызывает во мне оторопь. Я не могу это понять.
А потом я думаю. И думаю вот что – разве не то же самое испытывают и другие люди? В человеке что-то рождается, он живет с этим, ходит, обдумывает, пытается избавиться, но нет – понимает, что это очень важно для него, если он не займется этим, будет чувствовать пустоту, неправильность, некий wrong way в дальнейшей жизни. И он понимает, что выбора у него, в общем-то и нет, сила, которая его выбрала, и которой он покорился, все за него решила. Идея становится замыслом, замысел – работой, работа – результатом, результат – не окончательным, требующим доработки, доработка – другой доработкой, третья, пятая, десятая – уже окончательным результатом, удовлетворяющим человека. Но ведь миг счастья – это именно миг: человек порадовался, что закончил, сделал что-то, его похвалили, поддержали, и на этом по большому счету все. Обычная жизнь до следующей идеи – и все сначала. Человек снова что-то готовит, старается, делает, словно паук, плетущий плетет паутину. И тоже ведь ради мига. Все в этой жизни – ради какого-то мига, ради нескольких счастливых минут. Все.
И чем мы в этом смысле не маньяки?
Настоящим маньякам не повезло: они во власти страшной и бессмысленной (по меркам человечества) стихии. Чуть больше повезло писателям, которые живут и работают примерно по той же схеме. Но все равно не особо. Правда, от них меньше зла, конечно. Все их зло, как и остальные их свойства, направлены внутрь себя.
Сам я, правда, не знаю, ведь я не писатель. Писатели – на сайте премии «Лицей».
В человеке что-то зреет. Часть 2. Фенечки и фиалочки
Почему я уделяю так много внимания теме маньяков? Она мне всегда была интересна, да и пара моих произведений (в том числе первый роман) была посвящена этой теме.
Фильм Андреасяна – не хороший и не плохой. Он есть. Смотреть его было интересно. Об игре Нагиева я прочитал много нелестного, но в течение фильма в основном забываешь, что это Нагиев. А значит, наверное, играет он хорошо.
Другое дело, что Нагиев играет мразь. Понятно, что преступления Чикатило характеризуют его не иначе как мразь, однако Нагиев играет только мразь – к тому же урода в непосредственном физическом смысле, человека глубоко больного и отталкивающего. Вот нам показывают, как он дома ест борщ, как вытекает этот борщ изо рта и течет по подбородку – все это должно быть омерзительно, учитывая, что мы смотрим кино о маньяке. Однако реальный Чикатило десять лет, совершая преступления, жил обычной жизнью – устраивался на работы, общался с людьми, добивался результатов, за которые его ценили; человека с внешностью, мимикой и манерой общения, которые демонстрирует Нагиев, все чурались бы и обходили десятой дорогой как прокаженного. Напомним, что у Чикатило еще и было три высших образования, а также богатый жизненный опыт (без иронии не читается, но тем не менее): и филолог, и корреспондент, и редактор, и инженер, и снабженец; помимо этого, он разбирался в политике и философии (получив по второй дисциплине высшее образование). Он прожил хорошую, в основном жизнь, и когда заходят разговоры, что ему приходилось переживать многочисленные унижения и издевательства (под эту базу всегда подводят любых маньяков – так проще всего объяснить их преступления), в случае Чикатило вообще непонятно, о чем идет речь: где, собственно, когда?
При этом ему почему-то верят жертвы, работает какая-то невероятная, странная харизма. Вообще, думается, что Чикатило в его вечных поломанных, перевязанных очках, с портфельчиком, мог быть успешным маньяком (прошу извинить мне такую формулировку) только в советской эпохе, когда таких людей было много, и от них не отворачивались брезгливо, были готовы помочь, а кто-то даже очаровывался. Именно знакомства с жертвами главный российский секс-символ отрабатывает интересно: харизма Нагиева-Чикатило работает на низовом, как говорят сейчас уровне, среди тех, кто на дне или кто не способен оценить низовой уровень этой харизмы, у кого плохо с критериями (среди жертв много детей; опять-таки современные бы на такое не купились). Думается, именно так работали бы харизма и очарование самого Нагиева, будь он не известным и богатым актером, а каким-нибудь заурядным мелким служащим.
Присутствует в фильме и другое – запредельное. Как он откусывает язык, рвет плоть – есть в этом действе что-то инопланетное, как будто перед нами не человек, а какая-то другая сущность, постичь
