С ним было все ополчение Последней Долины — все двенадцать ополченцев. И все они через мгновение оказались рядом, стояли плечом к плечу напротив инквизиторов. Напротив десяти инквизиторов. Два палача медленно двинулись к Барсу.
— Проверь! — крикнул Барс. — Слышишь, ты, Черное Чудовище? Проверь то, что он говорит. Может, у нее и вправду шрам…
— Шрам… — проскрежетал Фурриас, поднимаясь. — А еще у нее голубые глаза, очаровательные ямки на щеках… Она красива, молода, умна и добра…
Инквизиторы приближались.
Двое лучников из ополченцев вскинули луки.
— А та девочка была совсем крохотной… Вот такой, — Фурриас показал, какой маленькой была девочка. — И у нее тоже были голубые глаза и светлые волосы. А мне было всего восемнадцать лет, я просто не знал, как может притворяться зло… Девочка молила о пощаде… И мое сердце — у меня тогда еще было сердце — мое сердце тоже просило помиловать девочку… Стоять!
Инквизиторы замерли, подчиняясь приказу.
— Отойдите, — уже тише сказал Фурриас. — Отойдите…
Инквизиторы отошли на несколько шагов.
— Нас было двое — она и я. Больше никого. Уже больше никого. Деревня сгорела. Отряд, в котором был я, — сгорел. Были только она и я. Маленькая девочка лет семи, и восемнадцатилетний служка Ордена инквизиторов. Меня оставили с лошадьми, пожалели, наверное… Но когда возле деревни полыхнуло, когда крик сгоравших заживо людей взлетел до самого солнца, я бросился туда, к черным столбам дыма. У меня был кинжал, и я думал, что смогу убить порождение зла… Но там, среди обугленных тел и сгоревших домов была только маленькая девочка… Маленькая милая девочка… — Фурриас говорил, словно в забытьи, и Барс слушал его, словно завороженный. — Таких хочется спасать… Я и бросился к ней… я был слишком молод, а она была еще ребенком. Ей не хватило хитрости… А может, просто ей нравилось убивать? Я уже почти добежал, когда она протянула ко мне руки, словно выпускала невидимую птицу… Только это была не птица, нет. Огненный комок… сгусток пламенеющей ненависти… Я не успел уклониться. Не успел… Огонь ударил мне в лицо и превратил его…
Инквизитор одним движением сорвал со своей головы капюшон.
Голый череп, багровое лицо, глаза, наполовину закрытые веками без ресниц. Дыра вместо носа, зубы, выглядывающие из-под короткой верхней губы. Сморщенные багровые комки вместо ушей.
Барс отвел взгляд.
— Я успел зажмуриться, — проскрежетал Фурриас, — но не догадался задержать дыхание. Я вдохнул огонь. И я не помню, что было дальше. Мне рассказали, что нашли меня возле мертвой девочки. Я держал в руке кинжал, а лезвие этого кинжала было в ее сердце. Когда клинок извлекли, он оказалось оплавленным…
Фурриас говорил и продолжал медленно идти, очень медленно. Ополченцы опускали оружие и отводили глаза, чтобы не видеть багрово-лиловую маску инквизитора.
Даже Гартан отвернулся, не выдержав.
Это было неправильно, понял Барс. Они ведь только что пытались не допустить инквизитора к Канте, а теперь… Вот он медленно поднимает правую руку, широкий рукав черного одеяния открывает запястье…
Барс взмахнул мечом одновременно со взмахом руки инквизитора. Нож, брошенный Фурриасом, со звоном натолкнулся на клинок и отлетел в сторону.
— Тварь… — выдохнул Барс, прыгнув вперед.
Острие меча коснулось горла инквизитора.
— Только шевельнись, — попросил Барс. — Только шевельнись.
Он видел, как инквизиторы подняли арбалеты и луки. И понял, что целятся они не в него и не в ополченцев, а в Канту. И понял, что не сможет остановить стрелы, направленные в ее лицо и грудь. Его парни, ополченцы, могут броситься за Барса в драку, могут даже жизнью пожертвовать, но за него, а не за приезжую бабу. Пусть она даже такая хорошая, помогает местным женщинам, лечит больных… Умирать вместо нее никто не станет.
— Прикажи им опустить оружие, — сказал Барс.
Фурриас засмеялся.
— Я перережу тебе горло, — сказал Барс.
Фурриас продолжал смеяться.
— Но ты так и не узнаешь…
— Я сделаю то, что смогу, — ответил инквизитор, его глаза блестели, безгубый рот кривился, открывая желтые неровные зубы. — Никто из нас не способен на большее… Если бы мне предложили такой обмен раньше, то я бы согласился.
— Ты хочешь убить обычную женщину…
— Она — служанка Хаоса!
— Но ты этого не знаешь…
— А кроме нее, просто некому. Есть кто-то… есть много людей, решивших служить Хаосу. Что-то должно произойти здесь, в Последней Долине… И скоро. Ты мне рассказывал о Темной Дороге, о той, что раз в тысячу лет ведет к Концу Мира… И кочевые решили не идти в Долину… Вначале собирались, а потом передумали… Может, убив ее, я все это остановлю?
— Или ты ошибся… И это не она…
— Больше некому…
— Есть! Есть другой! — Гартан вскочил и бросился к Фурриасу. — Есть другой, и он… он… Барс, кто тебя спас с креста? Скажи, кто снял тебя с креста?
Барс, не опуская меча, задумался.
Темный силуэт, плащ, надвинутый капюшон и глаза, сверкнувшие голубым огнем из-под этого капюшона.
— Он ведь был один? — спросил Гартан, лихорадочно переводя взгляд с лица Барса на лицо Фурриаса и обратно. — Он был один?
— Один… — кивнул Барс.
— Он в одиночку выдернул крест из земли… И осторожно положил его на землю… Иначе… иначе твои руки были бы сломаны — Коготь мне еще тогда сказал, что тот, кто тебя спас, имел нечеловеческую силу. Он ведь голыми рукам и вытащил гвозди… Голыми руками, Барс! Такое под силу обычному человеку? Скажи, Барс! И ты, инквизитор, подумай! Кто пришел в Долину одновременно с нами, со мной и тобой… И этот кто-то обладает силой… невероятной силой… — Гартан закашлялся. — Он… он снял с креста преступника… И это значит, что к воле императора он относится без трепета.
У Барса чуть не вырвалось, что неизвестный спаситель знал наизусть законы империи. Барс закусил губу. Лучше промолчать. Одно его слово сейчас может погубить Канту. А тот неизвестный… Он и вправду необычный человек. Если человек вообще. Его глаза…
— Неизвестный… — пробормотал Фурриас. — Почему Барс мне об этом не рассказал?
— А ему было не до того, — зачастил Гартан, понимая, что вот сейчас, сейчас все решится. — Барс был в диких землях с кентаврами… Они следили за кочевыми… Барс, ты рассказывал инквизитору, что собирался сделать для спасения Последней Долины? Рассказывал? Фурриас, он тебе говорил, что собирался отдать кочевым несколько тысяч женщин и детей Долины, чтобы их принесли в жертву? Он тебе это говорил? Барс меня уговаривал ему помочь в сборе жертв. Вначале отдать женщин и детей, а потом, когда жертва будет принесена, внезапно ударить по стойбищам кочевых, они собрались бы вместе… Ударить, вырезать женщин, детей, стариков… Безжалостно, под корень… Так, чтобы даже кочевые ужаснулись и отступили… Он тебе говорил о своем плане? Он даже сговорился с кентаврами, дело оставалось только за мной. Я должен был принять решение… И я принял…
