сам уже не мальчик, ненароком давление поднимется, дурно станет, и не увидишь финала эксперимента, нашей душераздирающей развязки.
– Перестань вести себя, как картинный злодей, дядя, ближе к делу!
– О, мадам Повереску, Ваши манеры, как всегда, само совершенство. А Вы, Лола, скажете что-нибудь? Возмутитесь? – Лола лишь покачала головой. С тех пор, как их шестерых привели в отгороженный от основной площадки прозрачный отсек, она не отрывала взгляда от Алекса, смотрела на него, будто видела впервые.
– Ах, простите, что помешал. Но все же, извольте обратить внимание и на меня. Ограничитель впервые вышел из-за зеркальной стены и теперь небрежно опирался о краешек стола, за которым сидел Алекс с закованными за спиной руками.
– Итак, если позволите продолжу. Раз так желает мадам Повереску, сразу к делу. Я не убью вас всех. И более того, я никого не убью. Вы покинете отдел К. Все шестеро.
– Даже Лола неверяще посмотрела на Ограничителя.
– Однако сначала сыграем. Мы завяжем господину писателю глаза. Доктор Константин в течение пяти минут меняйте наших дорогих гостей местами. – Повисла тишина. Алекс сжал виски руками.
Глава 41. Сделка
Больно. Больно. Как же больно. Не показывай. Не смей. Он ничего не увидит. Откуда я знаю? Всегда была излишне проницательна. Сейчас. Сейчас. Нужна минутка. Всего минутка. Я только посижу чуть-чуть. Как же жжет. Точно проглотила уксус. А уж лучше бы так. Будто со стороны себя вижу. Прямая спина. Руки на коленях. Ладони ледяные. Жесткая линия рта. Даже уголок не дрогнет. Никогда не любила сцен. Настоящих. В выдуманных все гораздо проще. Для меня. Персонажи корчатся, вопят от боли душевной или физической. А я лишь смотрю ровным взглядом, как слова выбегают из-под пальцев, разрушая чьи-то жизни. Или даруя? Не знаю. Кто я такая, чтобы знать? Неудачница, которая даже мужа удержать не в силах, чей сын разрывается между отцом и матерью? Полюбуйся же на себя со стороны. Вроде бы, все, как подобает. В рамках. К черту их. Если бы я только заметила тогда безумие в своих глазах. Никогда бы не сотворила такое. Еще и Данко впутала. Бедный мой мальчик. Как же он справится со всем этим? Как он справится с нами?
* * *
– Итак, господин писатель, назовите счастливый номер? – Ограничитель нехорошо улыбнулся. Щеки его порозовели, губы не покидала глумливая ухмылка. Он совершенно не был похож на привычного Филиппа, холодного и сдержанного. Этот человек был полон страсти. Черной и злой, такой, что копится годами, разъедая либо хозяина, либо уничтожая всех вокруг, стоит ей вырваться на свободу. Страсть пьянила Филиппа. Хотелось увидеть кровь на руках. Хотелось обладать женщиной. Позже. Он получит ее так или иначе. Данко невидяще смотрел в пустоту перед собой.
– Называй! – Прорычал Ограничитель.
– Как я могу быть уверен, что не будет подмены? Ты ведь наверняка уже придумал, кого бы хотел видеть в качестве жертвы?
– Ох, господин писатель, мне абсолютно безразлично. А Вам? Неужели Вы превратите в студень мозги старого профессора, не моргнув глазом, лишь бы спасти драгоценную Лолу? Или без сожаления уничтожите ум женщины, которая вырвала Вас, незнакомого мальчишку из лап ограничителей? А может быть, хотите отомстить мадам Повереску за излишнюю… Хм… Настойчивость? – Ограничитель захихикал.
– Прекрати кривляться, Филипп.
– Алекс, что за фамильярность? Но так и быть, прощаю. Мы ведь скоро станем добрыми друзьями. Твоя покойная матушка удивилась бы, услышав нашу историю.
– У нас с тобой нет ничего общего, бездушный ты ублюдок.
– Ну что ж, посмотрим, где твоя душа, Данко. Говори. Там за перегородкой твоя союзница, – выплюнул Ограничитель, – она и проследит, чтобы все было честно, да, доктор София?
– Как скажете, Филипп.
* * *
– Скажи, Филипп, скажи, что мне делать? Ведь ты всегда умел рассуждать бесстрастно.
– Даже не знаю, стоит ли воспринимать это как комплимент из твоих то уст? – Человек в сером пиджаке горько улыбнулся. – Ты знаешь, как я к тебе отношусь, Психея. И к нему.
– Я люблю его, Филипп, у нас семья. Сын! Как он мог так поступить с нами? – Я предупреждал, что твой муженек тот еще эгоист. Ты никогда меня не слушала, не послушаешь и теперь.
– Нет, нет, Филипп, я в отчаянии. Мне нужен совет. Твой совет.
– Вот как? Дай подумать. Ты не готова следовать голосу рассудка и не поступишь так, как на твоем месте поступила бы любая другая женщина, обиженная изменой мужа.
– И как бы она поступила?
– Ушла бы от него. И постаралась бы пережить предательство. Но ведь мы говорим о тебе? Я бы предложил отомстить, хоть ты и не станешь. Не потому, что ты такая добрая и хорошая. Нет, Психея, я успел понять, что ты не добрая и не хорошая. Ты до конца будешь держаться за свое самолюбие. Ты сделаешь все, чтобы он остался с тобой. Не так ли?
– Ты хорошо меня знаешь, Филипп.
– Я так и думал. Тогда, выход один. Напиши сказку. Как ты умеешь. – Психея задумалась.
– Цена будет очень высока. Когда Душа оговаривала условия, упомянула, что нельзя использовать дар в корыстных целях.
– Брось, Психея, это лишь глупая легенда. Ты что, безраздельно веришь им? – В эту верю.
– Тогда сложнее. Хотя, лазейку можно отыскать всегда, тебе ли не знать? Ты как-то упомянала, что способности передались вашему сыну, так используй его.
– Данко?
– Старая сказка не накажет невинного несведущего мальчишку, раз ты в это веришь. К тому же он станет твоей страховкой. В любом случае, ты говорила, что пойдешь на все. Так иди. – Лицо Филиппа ничего не выражало, но внутри на минуту потеплело. Сгусток чего-то темного будто улегся в животе. Человек в сером пиджаке попрощался и вышел. Психея задумчиво разглядывала макет построенного Артуром здания для изучения истории, который гордо красовался в гостиной. Затем коротко кивнула, поднялась и отправилась искать сына.
* * *
– Шесть. – Выдохнул Алекс и откинулся на спинку стула.
– Это число что-то значит для Вас, господин писатель?
– Нет. Не тяни время, Филипп.
– Какой-то ты сегодня скучный. Значит, решил довериться случаю?
– Не твое собачье дело.
– Как грубо! Ну что ж, господин интеллигент, будь, по-Вашему. Доктор София, кто прячется под роковой цифрой шесть?
– Алекс, мне жаль. – Послышалось из-за перегородки.
– Константин, убрать. – Стена тут же стала прозрачной. Алекс пристально посмотрел в глаза Лолы и уронил голову на руки. Ограничитель рассмеялся. – Сегодня точно мой день.
* * *
– Пап, когда встречу свою любовь, как я пойму, что это и правда она? – Артур закашлялся и отложил трубку.
