в нашу маленькую обитель.
Кроме того, в близлежащем ручьем можно набрать питьевой воды. При условии, что она не ядовита.
Селестра плюхается на камень и бросает деревяшку в небольшой костер, который я развел.
Пламя шипит и мерцает, выплевывая в воздух искры.
Было бы здорово, если бы леди Эльдара позволила нам взять с собой припасы. Ни спальных мешков, ни еды, ни карты. Если бы не ручей, на который мы наткнулись, разбивая лагерь, мы бы, наверное, уже умерли от жажды.
Если это испытание для королей и королев, то мне страшно представить, как обращаются с настоящими заключенными.
– Я пойду и попробую собрать немного ягод, – говорю я Селестре. – В Последней Армии мы проходили обучение по диким видам фруктов на тот случай, если мы когда-нибудь окажемся в затруднительном положении во время миссии. Уверен, что смогу найти что-нибудь стоящее.
– Ты первый их отведаешь, – отвечает Селестра.
– Это твое испытание, – напоминаю я. – Разве ты не должна подавать пример? Ты же будущая королева.
– Я никогда не говорила, что я чья-то королева. – Селестра прислоняется к большому бревну. – Но если и стану, то делегирую эту ответственность тебе.
– Как мило.
– Я буду добрым правителем.
Селестра неохотно улыбается.
– Мы не можем долго оставаться на одном месте, – говорю я. – Отдохнем до восхода солнца, а потом пойдем дальше.
Селестра неуверенно смотрит в ночное небо.
– Ты уверен, что здесь вообще бывает рассвет?
– Где бы ты ни находился, солнце всегда взойдет, – отвечаю я. – Даже самые темные дни не вечны.
Отец постоянно повторял эти слова. Не знаю, почему я произношу их сейчас. Селестра моргает, ее глаза такие же яркие, как пламя, мерцающее между нами. Интересно, говорил ли ей отец эти же слова?
Сквозь крики лесных монстров я слышу, как она сглатывает.
– Радуйся, что нет ничего вечного, – наконец произносит Селестра. – Иначе ты бы всегда ходил с такой стрижкой.
Касаюсь волос, но вижу, что девушка ухмыляется.
Я поднимаю свой меч.
– Постарайся не умереть, пока я добываю еду.
Я отряхиваюсь и шагаю в лес.
– Ты тоже постарайся не умереть! – кричит Селестра вдогонку. – Кто-то же должен поддерживать огонь, пока я сплю.
Через час или около того я нахожу достаточное количество ягод, которые не убьют нас и хоть немного набьют желудки. Я возвращаюсь в наш импровизированный лагерь. Селестра крепко спит, свернувшись калачиком на земле у костра.
– Как же я проголодался, – бормочу себе под нос.
Я выкладываю ягоды небольшой кучкой на земле. Я нес их, завернув в рубашку, поэтому на ткани теперь красуются фиолетовые и пурпурные пятна.
Кладу горстку кисловатых и жестких ягод в рот. Слава душам, я не умираю.
Я разжигаю огонь, и Селестра шевелится возле моих ног.
Мне хочется разбудить девушку, чтобы она поела, но что-то внутри не желает ее тревожить. Для человека, застрявшего в лесу с привидениями, она выглядит такой мирной. Одежда покрыта грязью, волосы завязаны на затылке. Селестра не похожа на наследницу Сомниатис, закутанную в бальные платья, словно выставочный экспонат.
Я со вздохом поворачиваюсь к огню.
– Ты вернулся, – бормочет Селестра.
Я гляжу на нее сверху вниз, на сонном лице девушки танцуют блики костра.
– Как зябко, – Селестра дрожит.
Она явно не привыкла к холоду. На острове Вистилиада никогда не бывает такой суровой зимы, как на других островах. Готов поспорить, что в башне Селестры сотни пуховых одеял и пылающих каминов.
Селестра придвигается к огню и ко мне, подрагивая от ветра. Кажется, в этом лесу не существует лета. Холод лижет затылки и окрашивает губы Селестры в синий цвет.
– Возможно, Эльдара хочет узнать, через какое время у нас отмерзнут пальцы, – предполагаю я.
Я снимаю с себя куртку и протягиваю ее Селестре.
– Возьми.
Она принимает ее с благодарной улыбкой, а я стараюсь не обращать внимания на пробирающий до костей холод.
– Тебе нужно поспать, – говорю я.
– Тебе тоже, – отвечает Селестра.
Подкидываю веток в огонь, стараясь не смотреть на девушку, но это так сложно.
– Я в порядке.
– Ой, я забыла. – Голос у Селестры тихий. – Ты же не спишь.
Терпеть не могу, что она знает обо мне столь многое.
Такое ощущение, что Селестра видит все мои слабости.
Я прочищаю горло, а затем упрямо ложусь на землю рядом с Селестрой, как будто это что-то доказывает.
«Я могу заснуть, если захочу, – лгу самому себе. – Ты плохо меня знаешь, принцесса».
Не говоря ни слова, я подтягиваю к себе край куртки так, что она прикрывает и мою грудь. Моя рука задевает руку Селестры, я прижимаюсь к боку девушки, чтобы разделить тепло. Такая близость с Селестрой – все равно что находиться рядом с вулканом, который готов извергнуться и спалить меня дотла.
Я прогоняю непрошеные чувства.
– Нокс, – зовет девушка.
Я напрягаюсь, когда голос Селестры щекочет ухо.
Хочу, чтобы она перестала произносить мое имя. Ненавижу, как это на меня действует.
– Как думаешь, что-то изменится после испытаний? – спрашивает она.
– О чем ты?
– Я думала, что леди Эльдара другая, но это оказалось не так, – говорит Селестра, втянув носом воздух. – Я постоянно пытаюсь доказать, что достойна. Но никогда и никому этого не будет достаточно.
На мгновение мир замолкает.
– Словно я и не покидала замок. Меня одолевают те же чувства, что и в башне.
Печаль в ее голосе застает меня врасплох.
Я думал, что эти испытания позволят Селестре раскрыть свою силу, перебороть страх и сразиться с королем.
Но я никогда даже не задумывался о том, что это способ доказать, что она достойна магии.
Доказательство того, что она была достаточно хороша.
Я не отвечаю. Не знаю, что сказать, чтобы Селестра почувствовала себя лучше. Я должен злиться на нее, не так ли?
Селестра вздыхает, и по мере приближения ночи ее дыхание становится глубоким и спокойным. Свет от костра скользит по ее бледной коже и танцует на губах.
Мой отец тренировал ее так же, как тренировал меня. Возможно, он ненавидел короля, но считал Селестру достойной. Он хотел, чтобы она смогла защитить себя от кого-то вроде Сирита.
Чувствовал ли он, насколько Селестра отличается от короля и своей матери?
Я вдыхаю ночной воздух.
Селестра была совсем ребенком, когда увидела смерть моего отца. Интересно, насколько это отразилось на ее личности. Обязанности, которые возложили на нее в тот день, были такими же серьезными, как и те, что возложил на меня отец. Он хотел, чтобы я спас мир. Семья Селестры хотела, чтобы она его разрушила.
Почему мы должны отвечать за грехи наших родителей?
Селестра шевелится, под ее спиной
