совершены великие грехи, великий господь не ниспослал бы на ваши головы мне подобной кары!“»[811]
Рассказывая о взятии Бухары (весна 1220 г.), Рашид ад-Дин таким образом засвидетельствовал, что Чингисхан в своем обращении к бухарцам не только заявил об истинной причине и цели похода монголов на державу хорезмшаха, но и как самолично посредством «открытой или гласной дипломатии» претворял в жизнь свою военно-политическую доктрину тэнгэризма, согласно которой Всевышний Тэнгри (у Рашида ад-Дина — Великий господь) является высшим всемогущим божеством во Вселенной, которое покровительствует Великому хану Великого Монгольского Улуса и повелевает ему действовать от его имени и реализовывать его волю на Земле.
Здесь, в Бухаре, к своему логическому завершению пришла история с убиенными в Отраре монгольскими торговцами, ценности которых были у них украдены, переданы хорезмшаху, а затем «перекочевали» в кошельки бухарских купцов: «После того как Чингисхан освободился от взятия крепости (Бухары), он приказал переписать всех главных лиц и старейшин города. Это было сделано. Когда (список) показали ему, он приказал доставить их к нему, и те прибыли. Он сказал жителям Бухары: „Я требую от вас те слитки серебра, которые продал вам хорезмшах. Они принадлежат мне и взяты у моих людей. Сейчас они у вас“. Представши, ему всякий, сколько у кого было его (этого серебра)»[812].
Основываясь на рассказе Рашида ад-Дина о взятии Бухары, а затем и Самарканда, американский исследователь Джек Уэзерфорд заостряет наше внимание на «новой организационной системе разграбления» захваченных городов[813], примененной монголами в походе на державу хорезмшаха и, несомненно, нашедшей свое отражение в «Книге Великой Ясы»:
«Сперва из города следует вывести всех жителей и их скот; каждый, кто попытается спрятаться [в городе], будет убит. Затем город должен быть предан разграблению.
Воинов, ремесленников и простой народ должно разместить по отдельности. Всех солдат следует прикончить, а прочих разделить на тысячи, сотни и десятки.
Ремесленников раздать сыновьям, женам и эмирам Великого хана. Молодых определить в хашар, чтобы таскали тяжести, копали рвы и служили живым щитом при штурме…
Тех, кто не годился даже для таких целей, следует убить»[814].
Также Джек Уэзерфорд подметил использование монголами в походе против хорезмшаха стратегии непрямых действий: «Они (монголы. — А. М.) запустили целую машину пропаганды, которая каждый раз приумножала число убитых в битве врагов и несла страх всюду, куда бы ни докатывалась… Из каждого покоренного города монголы высылали делегации в другие города, чтобы поведать им о невообразимых ужасах и почти сверхъестественных способностях воинов Чингисхана. Сила этих рассказов до сих пор видна в записях летописцев…»[815]
После разгрома и капитуляции главных сил султана Мухаммеда хорезмшаха в Самарканде и получения информации о его бегстве из Мавераннахра Чингисхан принял решение отправить три отряда под командованием Зэва, Субэдэя и Тохучара с целью настичь и схватить хорезмшаха, а также подчинить себе западные области его державы. Кроме того, Чингисхан решил послать «Тулуй-хана на завоевание городов Хорасана: Мерва, Херата, Нишапура, Серахса и их областей, а Джочи (Джучи), Цагадая и Угэдэя со славными войсками — на завоевание Хорезма (Ургенча. — А. М.), который является важнейшим из городов и столицей султана хорезмшаха»[816]. Военные операции монгольских войск под непосредственным командованием Чингисхана развернулись на юге Мавераннахра и в Хорасане; их целью были разгром остатков войск хорезмшаха и захват близлежащих опорных пунктов врага, которые могли стать очагами вражеского сопротивления.
Монгольские военачальники, отправленные Чингисханом в разные области державы хорезмшаха, доводили до сведения наместников указ монгольского хана, предостерегавший их от сопротивления монгольским войскам. В этой связи всем военачальникам Чингисхана было строго-настрого наказано:
«…Кто явится к вам с покорностью, окажите [таким] поощрение, дайте [охранную] грамоту и [поставьте им] правителя [шихнэ], а каждого, кто будет дышать неповиновением и противодействием, уничтожьте!»[817]
Подчинившимся указу Чингисхана монгольские военачальники «вручали грамоту уйгурского письма за алою тамгою (печатью. — А. М.) и копию с Чингисханова ярлыка (указа. — А. М.), смысл содержания которого был таков:
„Да ведают эмиры, вельможи и подданные, что всю поверхность земли от [места] восхода солнца до [места] захода господь всемогущий (Всевышний Тэнгри. — А. М.) отдал нам.
Каждый, кто подчинится [нам], — пощадит себя, своих жен, детей и близких, а каждый, кто не подчинится и выступит с противодействием и сопротивлением, погибнет с женами, детьми, родичами и близкими ему!“»[818]
Так во исполнение установленных на Великом хуралтае 1218 г. Чингисханом «руководящих правил» посредством «гласной дипломатии» его соратники провозглашали волю своего покровителя, Всевышнего Тэнгри, о том, что все люди, находящиеся под Вечным Синим Небом, должны быть объединены под властью Великого монгольского хана. Таким образом они претворяли в жизнь военно-политическую доктрину монгольского тэнгэризма, или «всемирного единодержавия».
Следуя ясе Чингисхана, военачальники Чингисхана, его сыновья Джучи, Чагатай и Угэдэй, прежде чем штурмовать Хорезм (Ургенч. — А. М.) попытались призвать «население города к подчинению и повиновению»[819]. Инициатором этих переговоров был старший сын Чингисхана, Джучи: «Он (Джучи. — А. М.) послал к ним (жителям Хорезма) людей, предупреждая их и предостерегая, и обещал им пощаду, если они сдадут его (Хорезм) без боя, и сказал, что Чингисхан подарил [город] ему и что он воздержится от его разрушения и намерен сохранить [город] для себя..»[820]
Несмотря на то что приказ Джучи («воздержаться от разрушения города») выполнялся, приготовления к штурму шли своим чередом и, что немаловажно, — на глазах осажденных жителей Ургенча. Джучи надеялся, что это в конце концов окажет на них психологическое воздействие, и поэтому откладывал начало решающего штурма. Это привело к «взаимному несогласию Джучи и Чагатая». Последний настаивал на том, чтобы, «дождавшись попутного ветра, поджечь город и затем начать окончательный штурм».
Многомесячное бездействие отрицательно повлияло на боеспособность монгольского войска, которое начало нести существенные потери. Об этом незамедлительно сообщили Чингисхану[821].
«Когда Чингисхан услышал эти слова, он рассердился:
„И повелел Чингисхан, чтобы Угадай, который является их младшим братом, был начальником (всего) и ведал ими вместе со всем войском, и чтобы сражались по его слову“»[822].
«Когда прибыл посол и доставил повеление ярлыка (Чингисхана), Угэдэй-хан стал действовать согласно приказанному. Будучи тактичным и сообразительным, он ежедневно посещал кого-нибудь из братьев, жил с ними в добрых отношениях и [своею] крайне умелою распорядительностью водворял между ними внешнее согласие. Он неуклонно выполнял подобающие служебные обязанности, пока не привел в порядок дело войска и не укрепил [выполнения] ясы. После этого [монгольские] воины дружно направились в бой и в тот день (в мае 1221 г. — А. М.) водрузили на
